Шрифт:
Закладка:
– Остался ли кто еще в живых, вы тоже не знаете? Слышали что-нибудь по радио?
– Нет. В бункере у нас было радио, но после катастрофы оно замолчало.
– Да, мы тоже пробовали включать свое. Ни звука.
Анна улыбается Рут, и в уголках ее глаз собираются морщинки.
– Да благословит Господь отца Билла за то, что он построил укрытие, хоть он и был параноик. Всегда твердил, что надо ждать ядерного апокалипсиса. И ведь прав оказался. Только с датами промахнулся.
– А кашель Билла? – Рут старается тактично выведать интересующую ее информацию, но Анну не раздражает прямота.
– Да теперь уже давно кашляет. Потому мы и задержались надолго в Нью-Плимуте. Из-за него, ну и чтобы покопаться в руинах. – Анна впивается в Рут пронзительным взглядом. – Я знаю, о чем вы думаете. Пытаетесь вычислить, сколько вам… то есть сколько нам всем… Хотите понять, сколько нам еще осталось.
– Просто пытаюсь осмыслить все это.
– Трудно сказать, почему Билл заболел. Он со мной и Ниной все время, с того дня до сегодняшнего, и ест то же, что и мы. Может, он к тому времени уже был болен. Он ведь курил. – Она подбирает лежащую у ее ног палку и, помешивая ею уголья, добавляет: – Может быть, как раз из-за этого. Говорят ведь, как только бросаешь курить, болячки тебя и настигают.
Они слышат, как Билл кашляет в палатке.
– Кто-нибудь из тех, кого вы встретили в Гамильтоне, знает что-то про других уцелевших? – спрашивает Рут, спеша изменить тему разговора. – Может быть, им известно больше, чем вам?
– Нет. Это была свора отморозков. Они жили как те уроды в «Безумном Максе». Не удивлюсь, если они скоро начнут жрать друг друга.
Рут содрогнулась, внезапно почувствовав себя неуютно оттого, что напротив сидит крепкая женщина с мускулистыми руками.
– Потому Ник и убежден, что лучше оставаться на месте.
– А вы все молчите, а, Ник? – Анна обнажает в улыбке почерневшие гнилые зубы.
– Думаю, Анна. Думаю и слушаю.
Голос у него надтреснутый, неприветливый. Рут слабо улыбается, пытаясь сгладить его враждебность.
Рут наблюдает, как Нина играет с Фрэнки. Взгляд ее светлеет только тогда, когда она возится с малышкой. Рут теперь знает, что ей двенадцать лет. Высокая девочка для своего возраста, молчаливая. Разве что матери иногда что-то тихо скажет или ответит. Если Фрэнки поручают ее заботам, просят последить, чтобы малышка не сунула в рот ничего такого, чем можно подавиться, или не заползала в воду и не захлебнулась, Нина преисполняется собственной важности, и тогда ее лицо порой озаряет улыбка.
Последние несколько дней Ник чувствует себя странно. Четыре года у него не было другого собеседника, кроме Рут, а теперь ему снова приходится общаться со своими соотечественниками. Он давно уже почти не использует местный сленг, которым когда-то пестрела его речь, – не надо давать объяснения Рут, когда она, наморщив лоб, с надменной британской интонацией переспрашивает: «Что?»
Он беспрестанно интересуется у Анны, что они видели во время своих скитаний.
Леса сгорели?
Животные встречались? Дикие? Одичавшие домашние?
В любом случае картина ему теперь ясна.
Ответы Анны подтверждают его подозрения: Новая Зеландия превратилась в запустелый обезлюдевший край. По крайней мере, Северный остров. А те, кто выжил во время катастрофы, за четыре года превратились либо в умирающих, либо в сумасшедших. Правильно он сделал, что убедил Рут остаться на месте и строить жизнь здесь. Кто знает, как бы все сложилось, если бы они отправились на поиски людей?
– Завтра мы вас покидаем, – сообщает Анна тем вечером.
Они сидят вокруг костра, поужинав яйцами и сладким картофелем. Анна говорит тихо, чтобы ее слышали только взрослые. Ее дочь рядышком играет с Фрэнки в «ку-ку». Улыбается, глядя, как малышка прячет лицо в ладонях.
– Вы можете оставаться здесь. Надвигается осень, потом зима придет. А на юге будет только хуже.
– Ник прав. К тому же чем больше народу, тем безопаснее. Думаю, мы бы поладили. Ужились бы вместе, – добавляет Рут, поддерживая Ника.
Знакомство с Анной и ее семьей на многое открыло Рут глаза. В ней проснулась тоска по обществу. Сосредоточенная на том, чтобы выжить, приспособиться к новым условиям, она не осознавала, насколько ей не хватает общения. Но теперь, когда она провела какое-то время в компании других людей, пусть и чужих, она поняла, насколько это необходимо. Она хочет жить среди людей, хочет, чтобы ее дочь росла среди людей.
– Нет, решено. Нам снова пора в путь. Мы должны придерживаться своего плана – Анна непоколебима. – Да и для вас так будет лучше. С малышкой, я знаю, вам не с руки путешествовать, но мы, если кого-то встретим, пришлем вам подмогу. Вот, смотрите. – Она раскрывает карту. На синеве моря, рядом с тем местом, где они находятся, сделана новая пометка. Схематично нарисованы три фигуры – мужская и две женские (одна маленькая, другая побольше) – и под ними написаны их имена: Рут, Ник, Фрэнки. – Если кто-то еще уцелел, мы их найдем и пришлем к вам. Отсюда мы отправимся в Веллингтон. Если это такой же город, как Гамильтон, там будут люди, хотя бы несколько человек. Те, кто успел укрыться в подвалах или бункерах, которые построили их чокнутые свекры. Если повезет, встретим кого-то, кто совершенно здоров, потому что им посчастливилось спрятаться в пасти кита. – Анна кривит рот в улыбке. Она до сих пор не верит в их историю. Ее откровенный скепсис и саму Рут заставляет усомниться в реальности их чудесного спасения.
– Анна, вы подвергаете себя опасности. Сами же говорили, что люди, которые до сих пор обитают в городах, посходили с ума. Подумайте о Нине.
– Рут, не в обиду вам, но, оставшись здесь, я буду постоянно изводить себя мыслями о том, что где-то за горизонтом есть нормальная жизнь или хотя бы ее подобие, и в конце концов тоже свихнусь.
Рут кивает. Она хорошо понимает Анну. Чувствует в душе то же самое.
– Что касается Нины, если я хочу, чтобы у нее было будущее… – Анна сморит на дочь. Та, нагнувшись, с интересом рассматривает поблескивающую в лунном сиянии ракушку, которую малышка Фрэнки показывает ей. – Чтобы дать ей хотя бы шанс на это, мы должны посмотреть, кто еще остался на этой земле.
В ту ночь Рут не спится. Тело ее жаждет
