Шрифт:
Закладка:
— Это мне неизвестно. Я делаю заключения, связанные чисто с гинекологией.
— Тогда прошу вас ответить на самый последний вопрос. Даже если вам покажется затруднительным, все же ради восстановления истины прошу вас дать ответ. Вы подчеркнули, что ребенок слишком юн, но, скажите на милость, разве возможен сексуальный контакт с девочкой столь юного возраста? Без ее добровольного согласия?
— Протестую, ваша честь!
Судья кивнул:
— Протест принят. Защита, переходите к следующему вопросу!
Адвокат Хван смерил желчным взглядом судью, который, по сути, был его младшим коллегой. Со словами «У меня все» он сел на место.
Кан Инхо вытащил из кармана брюк платок и утер Юри слезы. Она уже не смотрела на переводчика, а лишь сидела, уткнувшись лицом в его плечо. Он запереживал, так как, по идее, следующими свидетелями со стороны обвинения должны были вызвать Ёнду и Юри. Похлопывая Юри по плечу, Кан Инхо ждал, пока она хоть немного придет в себя.
— Следующий свидетель!
Не успел судья договорить, как с места поднялся адвокат:
— Ваша честь, следующими свидетелями должны предстать сами потерпевшие — Чин Юри, Ким Ёнду и Чон Минсу. Учитывая, что им может быть стыдно, и в целях защиты их прав о неприкосновенности частной жизни я требую провести закрытое заседание.
Непредвиденный сюрприз. Защита нанесла удар ниже пояса.
Судья одобрительно кивнул, давая понять, предложение имеет под собой основание, и перевел взгляд на прокурора. Прокурор, в свою очередь, похоже, не смог найти подходящего повода воспрепятствовать этому. Если бы он попытался возразить, то косвенно ответил бы утвердительно на вопрос адвоката, который привел в страшное негодование зал, — способны ли умственно отсталые дети испытывать чувство стыда.
— Не возражаю.
— Прошу всех освободить зал суда! — крикнул судебный пристав.
Когда эти слова перевели на язык жестов, Юри еще крепче вцепилась в Кан Инхо.
— Пастор, нельзя позволить этого! Ну сделайте хоть что-нибудь! Вы же знаете, Юри… Она слишком напугана, — с мольбой в голосе обратилась Со Юджин к пастору Чхве Ёхану.
Кан Инхо тоже не смолчал:
— Ей же, по сути, от силы шесть лет. В любом случае эти двенадцатилетние дети словно бы только вышли из исправительной колонии. Они ничего не знают об этом мире. Их нельзя оставлять здесь одних, к тому же один на один с этими нелюдями.
Пастор в замешательстве тяжело вздохнул:
— Что тут поделаешь? Слава богу, Юри неспособна на вранье, так что положимся на это. Учитель Кан, вы уж попросите Ёнду, чтобы она хорошенько присмотрела за Юри. И Минсу — тоже.
Кан Инхо показал на жестах напутствие пастора. Но на лицах Ёнду и Минсу был написан страх. Эти ребята отродясь не бывали в подобных местах. Кан Инхо собрал ребят в кружок и начал жестикулировать:
— Не бойтесь! Я буду поблизости. Прямо вон за той дверью. Эти люди хотят знать правду, и если все подтвердится, то никто больше вас не посмеет обидеть. Поняли? Вы сейчас стали главными борцами за правду. Как спортсмены, выступающие от имени своей страны, — представители национальной сборной, хорошо?
Судебный пристав снова попросил всех на выход. Кан Инхо вложил руки Юри в ладони Ёнду и Минсу и медленно покинул зал суда. Шесть глаз смотрели ему вслед.
Пастор Чхве, склонив голову, стоял у окна и еле слышно произносил слова молитвы. Внезапно и Кан Инхо почувствовал страстное желание помолиться. Встав подле пастора, он от всего сердца шепотом вторил: «Аминь, аминь…»
Юри поднялась на возвышение для свидетелей. По одну сторону огромного зала сидели в полнейшем ступоре Ёнду и Минсу. С другой стороны от них расположились Ли Гансок, Ли Ганбок и Пак Бохён. Перепуганные дети не отрывали глаз от рук сурдопереводчика, и обвиняемые, улыбаясь, о чем-то переговаривались с адвокатом Хваном.
Судья приступил к опросу:
— Сначала я задам вопрос обвиняемым. Публику из зала вывели, чтобы лишний раз не смущать свидетелей. Что вы испытываете, глядя на этих детей? Сейчас здесь, в этом зале суда, вы оказались по разные стороны, однако они ведь ваши подопечные! Пусть первым ответит обвиняемый Ли Гансок.
Ли Гансок, потирая залысины на лбу, медленно поднялся и сказал:
— Кажется, я припоминаю лицо этой девочки. Все это время меня мучило любопытство, кто наговорил на меня и обвинил во всех этих мерзостях. Оказывается, та самая ученица! Она никогда не ездила домой, даже на каникулах, поэтому изредка я давал ей деньги на чипсы. Кто-то натравил этих несчастных детей на нас с братом, нагло подставил! Ни стыда ни совести…
— Итак, обвиняемый, по вашим словам выходит, вы даже толком не помните этого ребенка? — спросил судья в недоумении.
— Ну, я несколько раз пересекался с ней…
Судья, подперев рукой подбородок, погрузился в глубокое раздумье. Юри на свидетельском месте нервно вздрогнула. Ёнду издалека украдкой показала подруге: «Юри, не переживай! Не верь тому, что они говорят!»
Судья снова заговорил:
— Обвиняемые Ли Ганбок и Пак Бохён, по очереди ответьте на вопрос!
Ли Ганбок встал:
— Все как и сказал господин директор. Я тоже теперь припоминаю эту девочку. У нее и родители умственно отсталые, бедный, несчастный ребенок. Когда я, бывало, встречал ее в школе, то гладил по голове и даже несколько раз приласкал.
Судья присмотрелся к лицу Ли Ганбока: его взгляд устремленный на Юри, был исполнен сочувствия. Она же, встретившись с ним глазами, смешалась и опустила голову, не зная, куда деваться.
— Обвиняемый Пак Бохён! Вы тоже только сейчас узнаете этого ребенка? — спросил судья.
После того как ему перевели, Пак Бохён, озираясь на близнецов, зажестикулировал:
— Нет. Я этих детей любил и всегда жалел.
На это Минсу вскочил с места и начал яростно жестикулировать. Его лицо побагровело от гнева, а глаза были так широко распахнуты, что, казалось, вот-вот вылезут из орбит, зрачки бешено вращались. Сурдопереводчик умолк и замер в растерянности. Лицо Юри побелело еще сильнее.
— Переводчик, пожалуйста, успокойте мальчика.
Сурдопереводчик сделал замечание Минсу, порядок более-менее восстановился, судья глубоко вздохнул.
— Продолжим. Обвинение, можете задавать вопросы.
Прокурор спросил — мягко, тщательно подбирая слова:
— Чин Юри, кто из этих людей раздевал тебя и делал больно?
Юри поочередно показала пальцем на директора Ли Гансока, его младшего брата — замдиректора Ли Ганбока и на Пак Бохёна. Судья наблюдал за жестами Юри. Однако он не видел, как все трое угрожающе вперились в нее глазами. Бледное как простыня лицо Юри совершенно застыло. Прокурор, указывая на Ли Гансока, спросил:
