– М-м, – промычала она. – У нас в Набреге… вообще не очень.

* * *

– Ты мог бы сказать, что я из Флоры, – раздражённо заметила она, когда они вышли из трамвая. Вероника первая выпрыгнула из вагона, не давая ему протянуть ей руку. – Почему именно Набрега? Из всего Флориендейла!

Алишер догнал её и придержал за плечо.

– Послушай, – прошептал он. – Нет никакого Фло… вот этого вот. Не произноси здесь это слово. Флоры тоже нет – она разрушена, отравлена, никто там не живёт. Понимаешь? Все это знают, только ты… Хватит жить в сказке, Ника! Принцессы, короли и королевы – этого больше не существует. Ты либо пытаешься сохранить жизнь себе и своей матери, либо тебя так и схватят при свете дня на улице, потому что ты не умеешь держать язык за зубами!

– Я поняла, – после паузы ответила Вероника, и было видно, что новость о Флоре задела её. – Ты говоришь, разрушена? А другие города? Набрега же существует и Алилут…

– Только столица была разрушена, – угрюмо сказал Алишер. – Пойдём, Джоан нас заждалась, небось.

* * *

«Колыбель Афродиты» была типичным салоном красоты, которые, как грибы после дождя, появляются на окраинах города и загадочным образом существуют там годами, вечно полупустые, обшарпанные, балансирующие на грани банкротства. В Роттербурге их было особенно много. Алишер никогда бы не пошёл стричься в такое место, но Джоан имела определённое влияние в нужных кругах, а Кенжел имел влияние на Джоан. Алишер не знал каким образом, но его брат договорился с ней о кардинальном и, главное, конфиденциальном изменении внешности Вероники, не вызвав у бывшей подруги ни единого вопроса.

Они ожидали Джоан в небольшой прихожей, сидя на шатких пластиковых стульях. Вероника заполняла форму, выданную администратором.

– Я не думаю, что тебе это нужно, – заметил Алишер.

– Ну а вдруг. – Вероника напряжённо водила ручкой по строчкам и наконец радостно воскликнула: – Так, ну хотя бы один пункт я могу заполнить – дата рождения!

– И когда?

– Второе мая тысяча восемьсот…

– О нет-нет, только не это! – заволновался Алишер. – Не вздумай писать такое! Сейчас земное летоисчисление.

– Но хотя бы второе мая у вас есть? – неуверенно спросила Вероника.

Алишер кивнул.

– Второе мая есть… Постой-ка… – он бросил на неё растерянный взгляд. – Чёрт… это было в начале прошлой недели… Мы встретили тебя второго мая, Ника.

– Что?..

Она медленно положила ручку на листок бумаги и откинулась на спинку стула: плечи поникли, на глазах мгновенно выступили слёзы. Как у девчонок это получается так быстро? Алишер хотел утешить её, но, пока искал подходящие слова, к ним подошла Джоан.

– Кенжел вроде сказал, что это большой секрет, а вы тут форму заполняете? – усмехнулась она и протянула Веронике руку.

С трудом оторвав глаза от засохшей пальмы в углу прихожей, Вероника посмотрела на девушку.

Джоан была высокая, с острыми локтями и коленями и длинным носом, и впечатление производила скорее неприятное. Раньше, когда она встречалась с Кенжелом, Алишер её откровенно недолюбливал, и теперь ему было за это стыдно.

Джоан увела их в отдельную комнату, прикрыла дверь и попросила снять верхний слой костюма.

– Что за чудовище ты сотворил? – она покачала головой, стягивая парик и стирая макияж, который и без того уже потёк, оставив тёмные бороздки на щеках и шее девушки.

Вероника молча делала, что ей говорили, и, казалось, всё ещё думала о потерянном дне рождения.

Алишер вышел позвонить, а когда вернулся, Вероника уже сидела в кресле – в накидке, с собранными волосами. Джоан стояла у нее за спиной и что-то разглядывала.

– …Больше не болит? – услышал он обрывок разговора.

– Что не болит? – Алишер подошёл ближе. На шее у девушки алело расплывчатое пятно, кожа вокруг покраснела и шелушилась. – Блин, что это?!

Вероника не отвечала.

– Тюремная метка, – сказала Джоан. – Вот здесь, видишь, «Р» как «Роттербург», вот эта четвёрка – апрель, ноль и три – политзаключённый, а дальше я не помню.

– Ты откуда это знаешь? – поразился Алишер.

Она пожала плечами.

– Скажем так, это не первый человек в моём салоне, который побывал в тюрьме. Ты откуда?

Алишер в отражении зеркала видел, как взгляд Вероники метнулся от Джоан к нему и обратно.

– Из Алилута, – сипло сказала она.

– С юга! – воскликнула Джоан. – Ну тогда понятно. Хотя я бы на твоём месте не высовывалась. Тебе сколько, лет четырнадцать? Политзаключённая, тоже мне. Но я понимаю, сама из Ориенталя…

– Откуда? – не понял Алишер.

– И как там? – взволнованно спросила Вероника.

Алишер видел, как засветились её глаза, но длилось это всего один миг. Джоан пожала плечами и принялась за работу – распустила часть волос Вероники и вооружилась острыми ножницами.

– Да ничего нового. С тех пор как нас выгнали, там никто не живёт. И я, наверное, никогда больше не вернусь… Но жалко, особенно родителям моим жалко. Там вся жизнь их прошла.

– Я даже не знал, что ты не из Поверхностного мира, – заметил Алишер.

– Ты многого обо мне не знаешь, Алишер, – флегматично отозвалась Джоан. – По умолчанию все выходцы из Флоры и Ориенталя считаются неблагонадёжными. За ними ведётся особый контроль, не знаю, сколько ещё это будет продолжаться… До абсурда доводят, считают рейтинг по баллам.

– Что такое Ориенталь? – опять спросил Алишер.

– Да столица же, вторая, – нетерпеливо бросила Вероника. – Как ты можешь этого не знать?

– На карте его нет, – огрызнулся он и увидел, как девушка снова печально опустила глаза. – Извини.

– Хоть бы книгу какую прочитал, учебник или атлас… – пробормотала Вероника так тихо, что Алишер едва разобрал.

Джоан ответила, не переставая ловко щёлкать ножницами:

– Какие книги, ты чего? Всё это ликвидировали сразу после смены власти. Наверное, в каких-нибудь секретных архивах спрятано, а так ничего не найдёшь.

– Ты искала? – поинтересовался Алишер.

– Я? Зачем? Я и так всё знаю.

Вероника согласно кивнула. Конечно, ей-то всё рассказала мать… Алишеру вдруг стало неуютно от того, что в их сознании существует целый мир, в который ему нет доступа. Неужели режим Роттера и вправду смог полностью вытравить старое королевство – со страниц книг, с карт, из памяти обычных граждан, – и всё это менее чем за двадцать лет? Честно говоря, Алишер даже не знал, какой процент населения Соединённой Федерации – эмигранты с Поверхности. Не знал, кто из его одноклассников пережил то же, что и Джоан. Он даже примерно не представлял, где находится Ориенталь. Но в одном он был уверен точно: незнание никого не оправдывает.

Когда Кенжел вернулся, Алишер заваривал чай. Этот механизм был отлажен до автоматизма, выверен до минуты: они могли несколько