Шрифт:
Закладка:
Дорога проходила по территории так называемых договорных банд[73]. Кто и как с ними договаривался, ни мы, ни даже Борис не знали.
Но город Айбак со всех сторон был окружён именно территорией «договорных» банд. Когда-то они почти все воевали против советских войск… Как давно и почему это происходило, уже никто и не знал, и не помнил. Но теперь они делали вид, что война их не касается. Они – от всех в стороне и никого теперь не поддерживают… По большому счёту – это были самые мудрые вожди. Они сумели дать своему местному населению хоть какой-то относительно хрупкий, но мир. Хотя на самом деле всё их подчинённое население, живущее на этой земле, так близко стояло к войне и смерти, что шаг между никем не ценимой здесь жизнью и летающей вокруг смертью сделать было проще, чем купить ну, например, барана.
– Разговаривать ни с кем из них не будем, – тихо шептал Борис, имея в виду главарей «договорных» территорий. – У нас – сила! Даже если кто-то из людей местных племён нас увидит – спрашивать, куда и зачем мы идём, они не станут. Да и мы не будем отвечать. Хотя ночью вряд ли это произойдёт. А к утру мы будем на месте… Но всё равно, в каких отношениях вождь с «жителями» крепости Ахтаны, неизвестно. А скорее всего, в дружеских… Да и как с ними договариваться? Я и не знаю. А вот предусмотреть, чтобы нас не заблокировали на обратном пути, – это важно! Спросите: как? Всему своё время, – рассуждал и хитро улыбался Боря.
Племенные формирования вокруг Айбака были, как и всё население страны, вооружены. Правительство уже имело отрицательный опыт их разоружения, ничего не добилось, а поэтому с ними просто не связывалось. Всех это устраивало. И такое положение, по всей видимости, осталось надолго. По идее, они не должны были бы напасть на нас как на правительственное формирование… Но как будет после разгрома крепости? Для нас это был вопрос.
Дорога, с точки зрения кем-то и где-то заминированных участков, была неопасна. Днём по этой дороге ходили местные автобусы и возили в Айбак, а иногда и в Мазари-Шариф, местное население из кишлаков. Автобусы ходили очень редко. Один, может быть, пару раз в неделю. Но они были! Значит, дорога не такая опасная для движения. За несколько дней до этого мы с Борисом посетили одну из господствующих высот с нужной нам стороны города. Там как раз стояла советская артиллерийская батарея, и с этого наблюдательного пункта в разбитую до предела, но всё же рабочую ТЗК[74], мы долго наблюдали за дорогой, по которой, как раз поднимаясь в горы, пылил одинокий автобус.
Пока мы с Юрой, по очереди примкнув к окулярам ТЗК, на радость освободившемуся наблюдателю по батарее, изучали наш возможный ночной путь, Боря о чём-то долго договаривался с офицером-артиллеристом. А в машине, когда уже возвращались на виллу, сказал:
– Я договорился… На обратном пути движения нашего батальона, если что, они поддержат огнём артиллерии. У них здесь каждая высота пристреляна. Вон, даже рацию свою для прямой связи дали. Будем корректировать их огонь…
– На каких условиях договорился, Борь? – понимающе спросил Инчаков.
– Пообещал ему испанский пистолет трофейный притащить. А что у меня ещё есть? Да этого добра у меня на складе хватает, а вот поддержка такая может нам так дорого стоить, что потом всю жизнь помнить будем…
– Или не будем… Потому что не сможем, – съехидничал я.
– А через армейское руководство, – не обращая внимания на мою реплику, продолжал Борис, – я пробовал договариваться… Бессмысленно. Представляете, это мне надо через нашего советника просить Кабул, чтобы они там договорились, а потом сюда через Мазари-Шариф придёт указание…
Борис помолчал, задумался и всё же решил рассказать эпизод своих приключений недавнего времени:
– Я в самом начале, вскоре после приезда сюда, узнал, что в одном кишлаке, совсем под боком, духи наладили добычу лазурита[75] и спокойно его продают в Пакистан. Но чтобы пройти в этот кишлак с моими оперативными батальонами и установить там народную власть, мне только своими силами было бы не справиться. В этом месте и слева, и справа горы такие! Уж очень плохие… И я у командования попросил танки для поддержки этой операции.
– Танки! – изумился я. – Ты здесь на танках воюешь?
– А как по-другому? Батальоны слабые были тогда совсем. Пощёлкали бы их быстро. А терять людей не хотелось…
– Ну и что? Получилось у тебя «сражение под Прохоровкой»[76], – спросил я.
– Нет! – засмеялся Борис. – Танки дали только через полтора месяца. Я и думать уже забыл, а тут, по прошествии времени, вдруг ночью кто-то барабанит в дверь моей виллы. Стоит офицер и говорит: «Танки заказывали? Мы прибыли для проведения операции…» Я даже сначала не поверил, думал какие-нибудь наши эмгэбэшные опера надо мной, как над молодым, шутят. Слышу только: за забором трактор с белорусского завода рычит. Вышел на улицу, а там! На тебе! Пять танков стоят! Пожалуйста, воюйте! Типа: «Хотел воевать? Воюй!» Я говорю танкисту: «Ну, подожди, дай хоть батальон собрать!»
– Понятно. У тебя теперь своя добыча лазурита? – стал тогда подначивать его Юра. – Ты человек богатый. То-то я смотрю, пистолеты всем раздаёшь… Кишлак-то тот взяли?
– Кишлак взяли… И власть там свою афганскую установили. Оставили там и людей вооружённых, и новых партийных руководителей. Только…
– Что? Лазурит в другую сторону утёк? Или власть там разбежалась быстро?
– Да! Через неделю власть опять там поменялась, а танков мне больше не дали.
– Наверное, потери большие во время боя были? – спросил я.
– Нет! Никаких потерь. Да и боя никакого не было. Нас там вообще никто не ждал… Как я сам уже давно не ждал танков у себя, так там не ждали мой батальон, тем более на танках. Они, увидев танки, удивились ещё больше, чем я той ночью. Поэтому мы спокойно, без единого выстрела, доехали до нужного кишлака, повесили там флаг НДПА, побыли там несколько дней и спокойно уехали. По дороге ни засад, ни обстрелов не было. Так что доложили в
