Наблюдая за тоаном, который начал раздирать себе ногтями лицо, не переставая при этом вопить, Кикаха недоумевал, почему Рыжий Орк не испробовал какую–нибудь систему психического лечения. А может, пробовал, да безуспешно?

Внезапно Рыжий Орк рухнул на пол, покатился и с силой врезался в стену. Откатился назад, к противоположной стене — и стукнулся в нее. Вопить он, правда, перестал, но кровь хлестала из ран и ссадин на лице, груди, животе и ногах, отмечая его путь кровавыми дорожками.

Также внезапно он замер, лежа на спине и судорожно втягивая воздух ртом, точно рыба, выброшенная на берег. Руки и ноги раскинуты буквой X, глаза бездумно уставились в потолок.

Мощная грудь тоана, ходившая ходуном, стала вздыматься чуть медленнее.

— Ну что, приступ прошел? — спросил Кикаха.

Рыжий Орк ничего не ответил, просто поднялся на ноги. Лицо его сплошь было залито кровью. Целую минуту он молча смотрел Кикахе в глаза, потом спокойно проговорил:

— Я знаю, что ты собираешься мне предложить. Ты сохранишь мне жизнь, если я расскажу Анане всю правду.

Кикаха кивнул.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — заявил тоан.

— О'кей. Даю тебе десять секунд.

На мгновение Кикахе показалось, что Рыжий Орк опять впадет в буйство. Губы тоана крепко сжались, в глазах сверкнули бешеные искры. Но, сделав глубокий вдох, он с улыбкой сказал:

— Я уже целую неделю об этом думаю. Ладно, вот тебе мой ответ. Нет, я не скажу Анане правду.

— Я так и знал, — сказал Кикаха. — Но у меня есть и другое предложение. Если ты его примешь, то избежишь пожизненного заключения. Однако сделаю я тебе это предложение или нет — зависит от твоего ответа на мой вопрос. Ты сохранил воспоминания Ананы? А если да, то можешь ли ты вернуть ей память?

Глава 19

Рыжий Орк сидел недвижно, не сводя глаз с точки в нескольких дюймах от головы Кикахи. Раз он не дал ответа сразу, значит, решил тщательно взвесить все «за» и «против».

Кикаха попытался угадать ход его мыслей. Рыжий Орк знает, в состоянии ли он вернуть Анане память. Значит, думает он о том, солгать или сказать правду. Если даже память можно вернуть, тоан все равно способен ответить «нет». И хотя такой ответ обречет его на пожизненное заточение, Кикаха ведь сумел найти выход из клетки Дингстета. А что по плечу лебляббию, то и Рыжему Орку под силу.

Если он скажет «да», то операцию по восстановлению памяти будет производить он сам, поскольку никто больше не умеет обращаться с этой техникой. Тогда Анана окажется в его власти и он сможет убить ее электрическим разрядом или как–нибудь еще. Но ему не придется насладиться плодами своей мести, ибо через несколько секунд он будет мертв.

— Нет, — сказал наконец тоан. — Я не могу вернуть ей память. Даже если бы ее можно было сохранить, потребовался бы громадный архив, размером с планету Зазеля. Да и то я не уверен. Разрушать куда легче, чем творить.

— Тебе виднее, — заметил Кикаха. — Ведь именно ты лишил Анану памяти.

Но то, что ты сделал с ней, я могу повторить с тобой. Как тебе перспективка, а?

Тоан невольно вздрогнул.

— Я позабочусь о том, чтобы аппарат стер тебе память до пятилетнего возраста, — продолжал Кикаха. — Говорят, если только слухам можно верить, ты был в то время чудесным ребенком. Таким образом ты останешься в живых — по крайней мере, я надеюсь — и получишь второй шанс. Я не запру тебя в камеру, но запрещу выходить из дворца. Или поселю где–нибудь еще, под строгим надзором, пока на все сто процентов не уверюсь в том, что ты действительно невинный сосунок.

А может, лучше вернуть тебя в трехлетний возраст? Или даже двухлетний? Так нам будет легче сформировать из тебя другую личность. Твои деструктивные наклонности можно будет повернуть в созидательное русло. Как видишь, порой творить так же просто, как и разрушать.

— Тысячелетние познания и опыт — все погибнет, — пробормотал Рыжий Орк.

Кикаха ожидал новой вспышки ярости, но, видно, первая порядком истощила тоана.

— Познаний Ананы ты не пожалел.

Тоан глубоко вздохнул, посмотрел на потолок, потом уставился Кикахе в глаза:

— Ты кое о чем позабыл. Я один умею обращаться с машиной, стирающей память.

— Я помню, — отозвался Кикаха. — Тебе введут в вену гипнотическое средство, и ты как миленький ответишь на все вопросы.

— Со мной этот номер не пройдет, — улыбнулся тоан. — Я знаю несколько умственных приемов, которые мгновенно блокируют любые ваши гипнотические средства.

— Я не задумываясь подвергну тебя таким пыткам, что ты будешь просто счастлив выложить мне все подробности о том, как управлять аппаратом. Правда, я редко прибегаю к пыткам — только когда речь идет о спасении жизни. Надеюсь, ты мне веришь?

— Ты своему слову хозяин, — съязвил тоан. — Но чью жизнь ты собираешься спасать, подвергнув меня пыткам?

— Твою, — усмехнулся Кикаха. — Хотя мне не придется тебя мучить. Я припрятал в рукаве еще одну карту. Так что страданий можешь не бояться — физических, я имею в виду. Хрууз сумеет разобраться в том, как работает твой аппарат.

На сей раз пришел черед усмехаться тоану:

— Я давно предвидел появление какого–нибудь умника вроде хрингдиза.

Аппарат не включится, пока не идентифицирует меня в качестве оператора. Он сверит частоту голоса и образчик интонаций. Ему также понадобятся отпечатки моих пальцев, глаз, запаха и маленький кусочек кожи, чтобы прочесть мою ДНК. А кроме того, он потребует кодовую фразу, хотя ее вы сможете вырвать у меня под пытками. Но это не обязательно. Я вам и так ее скажу, не жалко.

— А дальше? — спросил Кикаха.

— Ага! Ты уже догадался, что это не все! Правильно догадался. Если аппарат включу не я, то через некоторое время в нем взорвется парочка внутренних деталей. Взрыв уничтожит машину, а заодно аннигилирует все в радиусе трехсот футов и вызовет серьезные разрушения в радиусе следующих трехсот.

— Да, это серьезно, — согласился Кикаха. — То есть ты создал самоуничтожающуюся систему исключительно для того, чтобы твои клоны не могли ею воспользоваться, верно?

— Ну и долго же до тебя доходит, идиот!

— Этот идиот сумеет перехитрить твою систему, — сказал Кикаха. — Ты утаил от меня еще одну подробность, с помощью которой машина тебя распознает. Нечто, отличающее тебя от клонов. Но ты мне расскажешь об этом, когда боль