Шрифт:
Закладка:
Через минуту к Катерине подъехала автомашина. Взглянув на водителя, она села в автомобиль, который грозно рыча, медленно тронулся. Позади их поскакала поредевшая группа конников. Весь этот кортеж остановился перед зданием исполкома, над крыльцом которого развивалось красное знамя.
— Где начальник ЧК?
Дежурный по исполкому развел руками, хотя и великолепно знал, что тот уехал в соседнее село к своей любовнице.
— Срочно найти! — приказала она дежурному и скрылась за дверью выделенного ей кабинета.
***
Майское ясное утро. На небе белые редкие обрывки облаков, которые словно небольшие куски ваты, медленно уплывали к востоку. Светло голубое небо на западе предвещало жаркий и душный день. По брусчатой мостовой — утренние прохладные тени. Воздух пропитан запахом цветущих цветов. Перед окнами Крымского ревкома, где Катерина Игнатьевна занимала должность заместителя ревкома и секретаря Крымского областного комитета партии ВКП (б), чуть трепещут листвой каштаны. Ветки задевают створки раскрытого окна, словно лаская их большими зелеными листьями.
Катерина встала из-за стола и подошла к окну. Она уже успела поработать с документами, и теперь стоя, у окна, почему-то вспомнила свой последний разговор с Троцким. Катя тогда пригласила его посетить Крым.
— Извините меня, товарищи, не приеду я к вам.
— Почему, если не секрет, товарищ Троцкий? — спросила она его.
— Я приеду тогда, когда на территории Крыма не останется ни одного белогвардейца.
Она перевела свой взгляд на стену: на обоях весело плясало яркое пятно от проскользнувшего сквозь листья каштана солнечного луча.
«Скоро лето», — подумала она.
Память вернула ее в детство. Ей почему-то вспомнилось, как она, держась за руку отца, медленно прогуливались по улице Киева. Как потом вечером, она с Женькой Варшавским ели вкусное клубничное мороженное, запивая его лимонадом. Она отошла от окна и направилась к столу. Под ногами заскрипел рассохшийся паркет. Катя сняла телефонную трубку и резкими движениями, крутанула ручку.
— Товарищ Иванов, есть какие-нибудь сведения от ночных патрулей и районных комендантов?
По сведениям ВЧК контрреволюционное подполье готовило в городе мятеж.
— Товарищ заместитель ревкома, как патрули, так и районные коменданты сообщают, что в городе спокойно, никаких подозрительных перемещений нет.
«Всегда перед бурей бывает затишье, — подумала Катерина. — Прав, товарищ Троцкий. Нужно срочно очищать город от контры, а иначе…».
Где-то с улицы донеслись громкие мужские голоса.
— Стой! Куда прешь! — кричал часовой у ворот, вскидывая винтовку.
— Что не узнаешь! — громко закричал всадник. — Катерина Игнатьевна у себя?
Выскочившие на крики красноармейцы помогли всаднику спуститься с коня и подняться на второй этаж. Войдя в кабинет Кати, он обессилено упал на пол.
— Беда! Я командир роты мусульманского батальона. Батальон восстал против Советской власти, все командиры убиты!
Всадник потерял сознание.
Катерина не теряя не минуты, схватила «Маузер», выскочила во двор и громко закричала:
— В ружье! Рота по машинам!
Она ловко вскочила на подведенного ординарцем коня и снова крикнула:
— За мной!
Один за другим тронулись со двора четыре грузовика, в которых плотными рядами сидели красноармейцы. Через тридцать минут грузовики остановились около казарм, которые были пусты. Взбунтовавшие солдаты громили военный комиссариат. Забросав его гранатами, они ворвались внутрь здания, где моментально подавили защитников здания. Открыв камеры, они выпустили всех дезертиров, создав из них несколько боевых групп.
Вторая группа мятежников, взяла без боя местную тюрьму. Охранники, при виде мятежников побросали винтовки и скрылись. Им удалось выпустить всех преступников. Надежда на то, что они вольются в ряды мятежного батальона, не оправдалась. Арестанты, тут же скрылись, прихватив с собой брошенное охранниками оружие. Все двинулись в сторону ревкома. Некоторые несли неизвестно откуда взявшиеся транспаранты — «Мы за Советскую власть, но без большевиков», «Долой еврейскую власть», «Бей жидов, спасай Россию».
По мере движения они захватывали советские учреждения, где расстреливали служащих, уничтожали документы и жгли здания. Еще неделю назад, эти же люди кричали ура, радуясь пролетарскому празднику. Теперь, словно очнувшись от летаргического сна, они уничтожали все советское, что попадало им под руку.
Толпа, опьяненная победой, вышла на площадь. Неожиданно, по мятежникам ударили пулеметные очереди. В шуме восторженных криков, люди не сразу поняли, что произошло. Задние ряды напирали на передние, не давая им возможности покинуть площадь. Катерина привычным движением поменяла диск ручного пулемета и снова открыла огонь.
— Ага, твари! Дождались! Всех перестреляю! — то и дело выкрикивала она, ловя в прицел очередную жертву.
На тротуаре, у ворот дома, со стороны Воскресенской улицы, лежала убитая женщина. Длинные черные, как смоль волосы, закрывали ее лицо. Рядом с ней ползал маленький мальчик, пытавшийся растолкать лежавшую без движения мать. Расстреляв все патроны, Катерина окинула площадь взглядом. Она была пуста, лишь раненные солдаты и гражданские, громко крича, просили об оказании им помощи.
— Прекратить стрельбу! — громко выкрикнула она и, достав из кармана куртки платок, вытерла им лоб.
Все они хорошо понимали, что выиграли лишь бой, но еще не подавили мятеж.
***
Группа мятежников, которую возглавлял Евгений Варшавский, пробежав одну из городских улиц, стала заходить в тыл красноармейцев. Словно догадавшись о маневре мятежников, красноармейцы стали организовывать круговую оборону. Прежде чем броситься в атаку, Евгений перезарядил свой револьвер и выглянул из-за угла дома. Красноармейцев было не так много и в случае одновременной атаки с фронта и тыла, судьба их была предрешена.
— Чего мы ждем, поручик? — обратился к нему прапорщик Шатунов. — Ведите же людей в атаку.
— Погодите, прапорщик! Спешка здесь не нужна. Атака по красной ракете.
В окулярах бинокля мелькнуло знакомое женское лицо. Кожаная куртка, кубанка с красной полосой.
«Не может быть, — промелькнуло у него в голове. — Неужели это Катерина? Не может быть?»
Он снова поймал в окуляры женскую фигуру, одетую в кожаную куртку, которая лежала у пулемета.
— Прапорщик, дайте мне винтовку, — обратился Варшавский к офицеру.
Тот, молча, протянул ему трехлинейку. Евгений плотно прижал приклад к плечу и поймал в прицел женщину. Словно почувствовав нависшую над ней опасность, она обернулась и посмотрела в его сторону. На лице ее мелькнула улыбка, словно она смеялась над ним.
— Поручик, ну что вы не стреляете? — спросил его Шатунов. — Неужели вы не знаете кто это? Это фурия, дьявол в юбке! Вы знаете, что она делала с нашим братом!
Варшавский промолчал и снова поднял ствол винтовки.
«Готов ли я убить ее?» — спросил он себя, держа ее на прицеле.
Он мысленно представил, как винтовочная пуля рвет ее тело, как она падает на землю, а из пробитой груди толчками струится алая кровь.
«Нет, не могу, — снова подумал Евгений. — Убить
