– Как же не надо? Я что не вижу, что ты перебиваешься от зарплаты до зарплаты. Одеваешься как… – Максим подтянул ноги поближе под стул и скрестил их, – не так я тебя учила.

Он горько вздохнул.

А ты меня хоть раз сама одевала? Я помню только лица бесконечно меняющейся прислуги у нас в доме.

Я даже не знаю теперь, кто это Татьяна, что накрывала на стол. И скорее всего ее даже не увижу никогда.

Но я все равно тебя люблю.

– Он мне рассказал, где ты живешь и работаешь, – в ее голосе слышалось разочарование и беспокойство, – по-твоему, это нормально? Как нам после этого не беспокоиться? Вернись домой, – она сильнее сжала его руку, – ты не можешь так жить. Сделай, как говорит отец. Тебе уже пора повзрослеть.

– А я что, по-твоему, делаю? Я съехал от вас, чтобы скорее повзрослеть. Чтобы вы перестали все делать за меня.

– Я тебя понимаю, – только и сказала она.

Ничего ты не понимаешь. Тебе комфортно жить здесь, когда ни в чем не нуждаешься. Ты готова терпеть все что угодно, лишь бы остаться здесь.

Она немного помолчала, а потом продолжила:

– Я так мечтаю о внуках. Сколько тебе уже лет? Пора бы задуматься о своем будущем, – Максим выдернул руку из ее. Глаза выпучились, щеки вмиг стали горячими.

– Что?

Просто так сказала? Или она знает и решила проверить меня?

– А что ты так удивляешься, в твои годы у меня уже давно ты был.

– Это было твое решение.

– Ну, ты тоже возьми и реши уже. Мы с твоим отцом не молодеем.

– Ну, раз я сама себе хозяин, то я отказываюсь.

– Максим!

– Может, я все же сам решу, что мне делать?

– А ты еще не достаточно сделал? – ее голос стал жестче, и лицо огрубело, – разве мы не достаточно терпели твоих вольностей? Сколько можно?

– Мам… – она резко выставила руку вперед, чтобы он замолчал.

– В общем так, я не хотела говорить сразу. Думала, тебя нужно подготовить к этому, но раз ты такой дерзкий. Отец уже нашел подходящую для тебя кандидатуру. У нее прекрасные обеспеченные родители. Она тебе подходит. Хватит уже себя так вести. Для наследника компании это непозволительно. Насчет вашей свадьбы уже все обговорено с ее родителями, и я больше ничего не хочу от тебя слышать! Все будет так, как мы сказали, ты понял?!

Максим сидел и не мог поверить в то, что говорила его родная мама. Еще недавно он корил себя за свою грубость и жалел ее, но теперь от этого не осталось и следа. Сейчас он был в замешательстве. Была обида и раздражение.

Она просто не оставила мне выбора. Поставила меня перед фактом!

– Значит, уже за меня все решили? Вам это нравится? Чтобы я подчинялся? Нравится издеваться надо мной каждый раз?! Мне хватило детства. Я насмотрелся на ваши ссоры и измены отца, – она вздрогнула вся и быстро подобралась. Выглядела скорее оскорбленной, нежели ее эта новость удивила.

– Ты… ты ведь знала? – она молчала, но все и так было понятно. Он отшатнулся, – и молчала, терпела? Ты в своем уме?! Сама прогнулась, а когда поняла, что не хочется больше одной так жить, решила и меня в это затянуть. Что, так нравится страдать?

– Замолчи! Как ты со мной разговариваешь! Ты ничего не понимаешь!

– Что еще я должен понять? Может, и ты не без греха? Наверняка кто-нибудь есть, а, МАМА? – его щеку обожгло пощечиной.

Они молча стояли посреди кухни, отвернувшись друг от друга. Первым начал Максим. Голос стал охрипшим.

– За то, что здесь произошло извиняться не стану. Я не наследник, не ваш сын и уж тем более не жених, – он развернулся и пошел к двери, – и больше я сюда не вернусь.

Он закрыл за собой дверь, понимая, что погорячился, но это не значит, что простил.

***

Максиму всегда казалось, что все его детство было сплошь с привилегиями. Многое было дозволено, как и многое прощено, просто по праву рождения. Ему нравилось, что с ним все носились. От такого быстро можно обнаглеть и не заметить.

В его шесть лет отец занимал пост заместителя фирмы строительных материалов, но уже тогда много на себя брал и любил своему сыну рассказывать, как добился такого, начиная с самых низов. Он гордился этим и заставлял гордиться и Максима. Так все и было. Пока через три года он не занял место главного директора этой фирмы. Тогда он и перегнул палку. Тогда и появилась эта женщина и ее сын, который теперь гнил в земле по дурацкой случайности. Хотя Максим подозревал, что рассказав про дневник Ильи, тот сумасшедший может пойти на все, чтобы достать его.

Даже на убийство.

Максим практически не сомневался, что виновен в смерти это чудика, который несколько лет назад заперся в своей долбаной квартире. Он его не жалел, так как не мог простить ему, что однажды появился на пороге их дома со своей матерью и испортил ему жизнь.

Так ему и надо.

***

Его уволили, так ничего нормально и не объяснив, но это и не нужно было. Понятно в чем дело. Кто-то из рабочих подслушал разговор с его девушкой, и как его увозили на допрос. Никто не захотел слушать его объяснения, как он ни пытался.

Но запершись дома, лучше не стало. Ему продолжали писать во всех соц.сетях, и Родион не знал, как с этим справиться. Он просто перестал туда заходить, но иногда смотрел, что о нем пишут, боясь что-то пропустить. Теперь для всех он был лжецом и неудачником, которому желали скорейшей смерти в самых ужасных мучениях.

– Лицемеры! Хотите сказать, что сами не такие? – через неделю после последних угроз найти его, Здравый решил заблокировать все свои странички. Теперь у него ничего не осталось.

Он иногда бродил по улице и не знал, что делать и чем себя занять. Сталкер больше не объявлялся.

Это все, чего ты хотел? Это действительно все? Теперь ты оставил меня в покое?

Было уже поздно и темно, когда он возвращался домой, еле волоча свои конечности. Иногда ему казалось, что на него странно смотрят прохожие, будто узнавая, но это лишь казалось ему. По крайней мере, он пытался себя в этом убедить. Подходя к своей двери, и не без труда до этого поднявшись по лестнице, вспоминает про лифт. Теперь вошло в привычку пользоваться им, чтобы избежать нежелательных встреч. Жаль, что по утрам нельзя было так же избежать ту старуху, кормящую на улице возле подъезда бесчисленное количество котов. Она по-прежнему странно и с подозрением на него смотрела.

Как и весь подъезд. Они все думают, что я мог ее убить.

Родион теперь находил в своем почтовом ящике записки с угрозами, адресованные на этот раз лично ему.

За его спиной что-то щелкает, он слышит веселое:

– Что-то ты припозднился. Закурить не найдется? – вздыхаю. Медленно поворачиваюсь к нему и вижу, что он стоит, облокотившись о косяк своей двери и сложив руки на груди. Для Родиона он сейчас выглядел как человек, желающий поглумиться над ним. Это было вовсе не смешно. Из-за какого-то ублюдка вся его жизнь рушится, а этот тип стоит и лыбится, будто проблем в жизни не видел.