происшествие было чрезвычайным (ЧП) и потому и было упомянуто в газете. А если бы человек погиб — то это вообще было бы чепэ!

А тут гибнут 150 человек в месяц — и молчок! Ни одного уголовного дела против водителей! И Щусев поддакивает — как ему не стыдно!

Да если машины носятся по Садовому через башню — то поставьте постового. Но “носиться” машины просто не могли: во‐первых, они были маломощными, а, во‐вторых, через башню ходил трамвай — автомобили просто вынуждены были снижать скорость.

Далее: “Архитекторы призывали: надо что-то делать, ибо башня пришла в крайне ветхое состояние, можно сказать, аварийное. Она вся была в трещинах: и внизу, и в фундаменте, и на верху. Её капитальный ремонт потребовал бы колоссальных затрат, огромных усилий и занял бы длительное время, не говоря уж о том, что одна из центральных магистралей Москвы была бы закрыта на длительное время”.

Так можно сказать о любом старом здании, включая Кремль: мол, пошли трещины в фундаменте, надо снести — ремонтировать-то дорого… Так Сталин с Кагановичем и делали: была снесена бóльшая часть исторического центра. Конечно, всё делалось для “расширения движения”, т. е. для блага горожан. Ведь из-за этих старых домов гибли тысячи людей! Только об их гибели именно из-за памятников, а не из-за лихачества шофёров, никто “почему-то” не знал.

Кстати, о “ветхом фундаменте”. На него можно сегодня посмотреть — он стоит до сих пор: пройдите по переходу под Садовым от метро “Сухаревская”, переход огибает фундамент, ибо снести его было невозможно — уж очень добротно он был сделан.

Башню окружали старые ветхие дома, и при желании можно было бы проложить Садовое около башни. Но вот желания-то и не было.

А кому мешали Красные ворота? Ведь они стояли вдали от Садового, в небольшом сквере. На их месте были сделаны небольшая стоянка (сегодня — сквер) и уродливый 6‐этажный жилой дом, да вестибюль станции метро. То есть ворота были снесены не потому, что они мешали проезду, а потому, что они — п амятник истории.

Помощниками Кагановича по сносу исторической Москвы были председатель Моссовета Н. Булганин и второй секретарь МГК Н. Хрущёв. Газета “Рабочая Москва” 9 марта 1935 года, в связи с назначением последнего, писала: “Под руководством замечательного мастера (! — А.С.) сталинского стиля работы т. Кагановича Н. С. Хрущёв за последние годы вырос вместе с нашей славной московской партийной организацией”.

С Н. Хрущёвым Л. Каганович познакомился в 1925 году, когда работал генсеком ЦК КП(б)У. Хрущёв тогда работал в Донбассе. В своих воспоминаниях Л. Каганович публикует свою речь на президиуме ЦК, который проходил во второй половине июня 1957 года, незадолго перед пленумом ЦК, который осудил “антипартийную группу”:

“На одном из заседаний президиума ЦК ВКП(б) Хрущёв сказал: “Надо ещё разобраться с делами Зиновьева — Каменева и других троцкистов” (В сторону их реабилитации. — А.С.). Я бросил реплику: “Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала”. Хрущёв вскипятился и начал кричать: “Что ты всё намекаешь, мне это надоело”.

Тогда на президиуме я не стал раскрывать этот намёк, но сейчас я его раскрою. Хрущёв был в 1923–1924‐х годах троцкистом. В 1925 г. он пересмотрел свои взгляды — покаялся в своём грехе. Именно в 1925 г. я с ним познакомился в Донбассе и увидел в нём искреннего ленинца — сторонника линии ЦК ВКП(б). В дальнейшем в его судьбе, его выдвижении, была известная доля моего участия как секретаря ЦК Украины, а потом как секретаря ЦК, занимавшегося кадрами. Я его оценил как способного, растущего работника из рабочих. Я исходил из того, что партия и ЦК не мешает расти людям, имевшим в прошлом ошибки, но изжившим их.

Я доложил об этом Сталину, когда на Московской конференции выбирали Хрущёва секретарём. Вместе с ним я был у Сталина и тот посоветовал, чтобы Хрущёв выступил на конференции с рассказом о себе, а Каганович бы подтвердил, что ЦК это знает и доверяет Хрущёву. Так это было. Конечно, грехи прошлого прощаются и не напоминаются до рецидива. Сделанное Хрущёвым заявление — это рецидив. И мы ему напоминаем старый грех, чтобы эти рецидивы не повторялись” [87].

Итак, Хрущёв был “троцкистом”. И Каганович об этом знал. Через год после отъезда Кагановича с Украины, в 1929 году, Хрущёв стал слушателем “кузницы хозяйственных кадров” — Промакадемии, где он был избран секретарём парткома (одновременно с ним в академии училась и жена Сталина Надежда Аллилуева). Тем временем Лазарь Каганович становится первым секретарём МГК и проводит решение ЦК об отзыве Хрущёва из Промакадемии в распоряжение МГК. По инициативе Л. Кагановича Н. Хрущёва в 1931 году “избирают” первым секретарём Бауманского райкома, через несколько месяцев — первым секретарём Краснопресненского райкома, а в 1932 году — вторым секретарём МГК. Он избирается членом ЦК ВКП(б). Вскоре он заменит Кагановича на посту первого секретаря МГК. Хрущёв выполнял все указания Кагановича. Особенно активно он осуществлял реализацию “Генерального плана реконструкции Москвы”, т. е. снос исторических памятников. Как видим, Каганович “держал на крючке” бывшего “троцкиста”. И в случае его неповиновения Лазарь всегда мог вынести вопрос о пребывании бывшего “троцкиста” на посту второго секретаря МГК. Тем более, в это время шли процессы над “троцкистами”.

Книга Е. Евсеева называется “Сатрап”. Но кто был чьим сатрапом? В свете вышеизложенных фактов, “сатрапом” был как раз Сталин. Думаю, если бы Евсеев остался жив, то он бы пришёл к таким же выводам.

“Генеральный план…” осуществлялся с начала 1930‐х гг. и до начала войны, но после окончания Великой Отечественной Сталин и Каганович упрямо продолжили снос старой Москвы; снос продолжился примерно до конца 1950‐х гг., когда Н. Хрущёв забросил центр столицы и увлёкся строительством пятиэтажек на её окраинах.

Каковы же итоги строительства Новой Москвы на старом месте? Ответ один: ужасно. Как выглядела Москва 1920–1960‐х гг., я не знаю, могу судить только по фотографиям. Скажу о Москве 1970–1980‐х годов.

Её можно увидеть и сегодня. Например, посмотрите фильмы, их часто показывают: “Место встречи изменить нельзя” (1979 г.), “Покровские ворота” (1982 г.) или “Приступить к ликвидации” (о борьбе с бандитизмом в Белоруссии, но основное следствие проходит в Москве, 1983 г.).

Эти фильмы снимались не сразу после войны (как по сюжету), а через много лет после неё. Такое чувство, что “вчера” по Москве прошла война, шли тяжёлые бои… Да, это действительно так: мы жили на улице Горького (ныне Тверская) и я хорошо знал центр, в том числе и те места, где снимались эти фильмы. Страшная разруха, дома