Только вместо амулетов с изображениями языческих богов — чётки и распятие, а вместо заклинаний на забытых древних наречиях — символ веры. Когда-то Лоренцо ради любопытства выспросил у одного пленного мага все подробности эмоций, которые тот испытывал при колдовстве, и поразился — пьянящее чувство собственной власти над законами природы (вот и сейчас дрожью пробежало по кровеносным сосудам) идентично. Делиться своим озарением с другими инквизитор, конечно, не стал (так и самому несложно на костре очутиться!), и на его отношении к еретикам открытие никак не отразилось, но теперь Лоренцо предпочитал никогда лично не общаться с людьми, наделёнными магическим даром. Слишком велико было искушение исследовать, и слишком страшно — узнать больше.

— Мы не знаем, где находится Город Призраков, а пришелец живёт среди волков, ему не составит труда выяснить месторасположение артефакта.

— Ваше высокопреосвященство, ну как мы его заставим работать на нас? — тяжело вздохнул Лоренцо. — Дойдёт до цели, возьмёт камушек и ищи ветра в поле! Или вообще отдаст магу оборотничьему! Невозможно проконтролировать!

В глазах Гаэтано промелькнуло раздражение. Своего ближайшего советника глава инквизиции ценил именно за способность спорить и доказывать свою точку зрения, невзирая на чины, должности и положение оппонента (будь перед Лоренцо не кардинал, а сам Папа Римский или император, поведение ничуть не изменилось бы). Но порой данная черта характера откровенно бесила, особенно когда независимый санктификатор начинал скрупулёзно, методично развенчивать удачную по мнению Гаэтано идею.

— К любому человеку можно найти ключик. Для начала необходимо заполучить Влада к нам в руки, а там и посмотрим, где у него трещинка в душе. Может, власти хочет, может, за любимую боится, или ещё что…

— Утопия, монсеньор, — упрямо возразил Лоренцо. — Чем сильнее надавим на его слабость сразу, тем ненадёжней окажется результат. Как только он вырвется — сразу начнёт свою игру, а скорее всего ещё и отомстить задумает. Конечно, я видел его всего раз в жизни, но… не производит он впечатления слабака. Единственное, что теоретически возможно: если ему оборотни уже рассказали о Городе Призраков, то эту информацию будет несложно добыть с помощью пыток.

Санктификатор видел, что не на шутку разозлил начальника своими пререканиями, но отступать не собирался. «Нельзя же позволить совершиться такой авантюре! Кардинал всегда думает, что люди станут делать так, как ему выгоднее всего, но человеческие поступки невозможно просчитать. Если сам за себя не всегда поручишься, то что говорить о других… Как же его переубедить?»

— Лоренцо, давай не будем спорить, — всё-таки Гаэтано был отличным дипломатом и не позволил недовольству выплеснуться на подчинённого. — Пока мы не знаем про этого странного союзника оборотней ничего достоверного. Сидеть и гадать, сможем мы его использовать или нет — бессмысленно, пока хотя бы часть предположений относительно Влада не подтвердятся. Согласен?

Собеседник вынужден был кивнуть утвердительно.

— А чтобы убедиться, прав я или ошибаюсь… хотя бы о происхождении этого еретика… нужно взять его в плен и допросить. — Кардинал торжествующе улыбнулся, подумав, что вышел победителем в споре, не воспользовавшись своим главенствующим положением.

Гематитовые бусины щёлкнули друг об друга, а прищуренные глаза санктификатора метнули молнии. Он не собирался отступать.

— Ваше высокопреосвященство, вы собираетесь рисковать десятками жизней своих солдат лишь для того, чтобы попытаться, — Лоренцо выделил последнее слово, — захватить живым и невредимым какого-то человека, которого в лицо знаем только я да Чезаре. Человека, который может быть окажется пришельцем из Мира без Бога… И которого теоретически, но очень маловероятно удастся переманить на нашу сторону. Даже если все расчёты будут верны, то не факт, что двойному агенту удастся добраться до Города Призраков, найти там Волчий Рубин и донести его до Рима. И вы готовы пойти на такие жертвы, ваше высокопреосвященство? Ради эфемерных надежд?

— Именно так я и собираюсь поступить, — холодно ответил Гаэтано, и по тону сразу стало ясно, что он находится уже в последней стадии ярости, когда даже самым приближённым советникам рискованно продолжать настаивать на своём мнении.

— Это глупо, монсеньор! — в душном воздухе шатра, казалось, прошелестел порыв ветра, хлестнув по лицу кардинала ледяной свежестью, невесть откуда взявшейся летним днём. Тонкие пальцы Лоренцо, жившие как будто отдельно от остального тела, плясали на блестящих чёрных камешках, кожа начала слегка светиться.

— Лоренцо! Прекрати! — глава инквизиции стукнул бокалом по столу, сосуд жалобно звякнул.

Только сейчас поняв, что края ладоней нестерпимо горят, точно на них брызнули кипятком, санктификатор опустил глаза и остановил бег чёток. Руки ныли, а в висках приливными волнами шумела сила, не желающая уходить просто так, без применения к делу.

— Простите, ваше высокопреосвященство, — глухо пробормотал Лоренцо, сжимая и разжимая пальцы, чтобы унять боль. — Не знаю, что на меня нашло.

Гаэтано пристально вгляделся в лицо советника, но никак не прокомментировал случившееся. Просто повторил:

— Влада захватить живым и желательно не сильно раненым. Проведи инструктаж, опиши воинам его внешность. Думаю, среди оборотней не так много приземистых русоволосых мужчин со шрамом через левую бровь. Сам поведёшь отряд. Я сейчас поговорю с Чезаре. Мой сын с этим еретиком двое суток общался, авось, и сможет найти доводы, чтобы тот нам помог по доброй воле. Он пойдёт с твоими людьми.

Лоренцо покорно кивнул:

— Как скажете, ваше высокопреосвященство. Но я продолжаю считать, что игра не стоит свеч. Кстати, я наверное сейчас опять скажу дерзость, про Чезаре по лагерю ходят не самые приятные слухи. Что он предал нас и помогал оборотням. — Он сделал паузу. — Это не самым лучшим образом отражается на настроении в войсках.

— Объяви солдатам, что те, кто распускает ложные слухи, будут повешены по обвинению в подрыве дисциплины. Увидишь, боевой дух сразу поднимется. — Гаэтано внимательно посмотрел в глаза санктификатору. — А ты-то сам как считаешь? Предатель Чезаре или нет?

Лоренцо опять взялся за чётки — так легче думалось — и ответил не сразу:

— Я не знаю, монсеньор. Не хочется верить, что мальчишка мог сознательно перейти на сторону нечисти. Но, как говорится, всё бывает. В конце концов вам виднее, он же ваш сын. Если вы считаете, что он не предатель, значит, так и есть. Я могу идти?

Гаэтано махнул рукой, отпуская советника, а сам устало потёр веки. Вроде бы утро ещё, а после двух разговоров устал, словно неделю трудился без сна и отдыха. А это только начало… Сейчас опять Чезаре предстоит инструкции давать по поводу Влада. И ведь снова будут возражения, несогласия, споры. Почему нет ни одного человека, который не считал бы своим долгом посомневаться в приказе кардинала?

Глава 2.12

Она