Другие документы появлялись в результате внешних инициатив. Например, подобной инициативой мог быть запрос министерства на увеличение или уменьшение объемов производства определенного продукта или постройку нового крупного завода. Это же решение могло быть выработано в ходе совещаний экспертов, приглашенных в аппарат ЦК КПСС на рабочую встречу или заседание специальной рабочей группы на одной из «дач» (комплексов для работы и отдыха, находящихся в ближнем Подмосковье) аппарата ЦК КПСС. Однако оно нуждалось в согласовании с «отделами» (основной структурной единицей аппарата ЦК КПСС), чьи интересы оно затрагивало, прежде чем обрести окончательное оформление в виде решения Секретариата или тем более Политбюро ЦК КПСС.

Хорошо, если этот документ был заранее устно согласован с ключевыми сотрудниками в отделах, отвечающих за данную проблематику. В противном случае письменный документ мог бы вернуться назад с отрицательной визой, и его приходилось переделывать заново — и еще раз проводить через согласования. Поэтому чиновник, отвечающий за документ, лично бегал по этажам зданий, входящих в комплекс аппарата ЦК КПСС, и часами ждал в приемных, чтобы иметь возможность ответить на вопросы подписывающих документ заведующих отделами или их заместителей. Разумеется, заведующие отделами, подписывая документ, контролировали, чтобы он не нарушал интересы их профессиональных сфер (отраслей). Они одновременно официально курировали эти отрасли (то есть контролировали состояние дел) от лица партийных органов и «утверждали» (во многих случаях — фактически назначали) в них руководство, но в то же время представляли интересы этих сфер в мире партийной политики. Они выступали их защитниками и покровителями перед лицом конкурентов из других сфер, боровшихся за свою долю национальных ресурсов, перераспределяемых в том числе (или в значительной мере) путем принятия и реализации партийных постановлений.

Инструктор сектора средней школы Отдела науки в 1957–1982 годах Галина Сарафанникова немного путает названия ветвей власти, но точно знает, к кому надо было обращаться:

— Вы когда-нибудь общались с кем-нибудь из Совмина? Там же соответствующий департамент был, который образование курировал?

Г. С.: Мы знали куратора, это был Попов, не помню его имени и отчества, но это был человек, на которого при необходимости мы выходили, согласовывали, представляли свои документы. Он иногда приходил в отдел, но чаще всего все-таки к нему доставлялись какие-то проекты, документы. Да, был куратор отдела просвещения.

— Какая-то разница в подходах или особенности работы, отличные от ЦК, в этом департаменте были?

Г. С.: Видите ли, одно дело — мы, общественная организация, а там — государственные органы. Это главное отличие. Все-таки мы разрабатывали какие-то проекты законов с привлечением широкой общественности, документ окончательно вносился в Совмин через него. Бюджет народного образования согласовывался с ним, уже руководством Совмина. Он был полномочный представитель в Совмине по делам образования. У них законодательные функции, в этом существенная разница[436].

Николай Рыжков, прошедший все этажи властной вертикали как по партийной, так и по государственной линии, демонстрирует пример взаимодействия партийных и государственных органов на примере составления важнейших документов, определяющих направление экономического развития страны, — народно-хозяйственных планов:

Одной из расхожих мыслей стало убеждение «ниспровергателей», что министерства и ведомства были практически техническими исполнителями партийной воли. <…> Страна жила пятилетними циклами: один раз в пять лет проходил съезд КПСС, избирался Верховный Совет СССР и т. д. К началу каждого цикла проводилась огромнейшая подготовительная работа. Я остановлюсь только на экономическом направлении — это для меня ближе, и в этом деле я принимал самое непосредственное участие. В Госплане СССР, где я работал первым заместителем председателя в ранге министра СССР, имелся очень квалифицированный отдел пятилетнего планирования. Задолго до начала пятилетки он начинал разработку основных положений наступающего пятилетнего плана. Ставились цели развития экономики, определялись прорывные направления в народном хозяйстве, проводилась его сбалансированность. В такой связке намечались пути и уровни повышения и улучшения социальной сферы жизни населения… <…> С самого начала в работу включались отраслевые министерства и ведомства страны, союзные республики. Да, это была сложная работа, с неизбежными противоречиями и разногласиями. Госплан СССР, этот экономический штаб страны, тщательно анализировал возникающие с министерствами и республиками проблемы.

Подготовленный проект пятилетнего плана с оставшимися неразрешенными разногласиями направлялся в Совет Министров СССР. В Правительстве страны начиналась такая же работа по увязке возможных противоречий и предложений. При этом обязательно приглашались, каждое в отдельности, министерства и комитеты страны, а также союзные республики для рассмотрения их отраслевого или республиканского проекта пятилетнего плана. К работе над проектом плана привлекались многие институты, Академия наук СССР и т. д. Откорректированный проект плана (с немногими разногласиями) направлялся в Политбюро ЦК КПСС, где рассматривался с приглашениями тех республик и министерств, с которыми оставались разногласия, и принималось окончательное решение. <…> На стадии работы над проектом пятилетнего плана отделы ЦК КПСС обязательно интересовались положением «своей» отрасли, которую они курировали. Как правило, они отстаивали интересы «своих» министерств и ведомств. Экономический отдел ЦК КПСС, руководителем которого я был в ранге секретаря ЦК КПСС по экономике, в основном занимал общегосударственные позиции. Вот таким образом, в таких спорах, аналитических обоснованиях и рождался план нашей страны на пятилетний период. Можно ли из изложенного мной порядка формирования проекта пятилетнего плана сделать вывод, что министерства и комитеты являлись слепыми исполнителями партийной воли? Нет, они были основными разработчиками перспектив жизни государства, и в этом была их сила[437].

Ему вторит министр легкой промышленности Николай Тарасов, бывший выдвиженцем Алексея Косыгина и занимавший свой пост 20 лет — с 1965 по 1985 год:

Ведь что значило быть министром СССР? Это была огромная ответственность за состояние промышленности, за решение всех социальных вопросов на предприятиях и в некоторых регионах, обеспечение потребителей необходимыми товарами. <…> Мы несли полную ответственность за развитие отраслей и влияли на их экономическое развитие и на развитие страны в целом. Мы не были, как теперь нередко пишут и говорят, «техническими исполнителями партийной воли». В отношении промышленности и отраслей мы во многом определяли эту «волю», внося свои предложения, отстаивая их в партийных органах. А затем и выполняя принятые решения КПСС и правительства[438].

Развивая мысль Рыжкова и говоря о роли аппарата ЦК КПСС в целом, можно констатировать, что, несмотря на репутацию финальной инстанции по всем вопросам (которую аппарат ЦК КПСС сознательно поддерживал), в реальности по многим, если не по большинству вопросов он исполнял функции «фасилитатора». Это значит, что он либо сам выявлял комплексные проблемы, либо откликался на запросы различных лоббистов (включая региональные