Ритуалы изгнания.

Ритуалы очищения.

Построение войск для блокировки демонов. Правильная тактика… стратегия.

— Понятия не имею, — Командор потянулся. — Твое наследие, ты и разбирайся.

Ну… спасибо!

Темнота упала на город.

И тот ожил. Брунгильда слышала… странное такое ощущение, будто её зовут, шепотом. Упрашивают. И не люди.

Вещи.

Она наклонилась и подняла зеркало в серебряной оправе. По оправе извивались тонкие нити змей, блестела чешуя их, украшенная мелкими камнями.

А вот само зеркало покрывала сеть трещин. Но это не важно. Стоило взять в руки…

…госпожа, только взгляните, что вам прислали! — смуглые руки держат резную шкатулку, столь изящную, что кажется она вовсе воздушной.

Крышка откидывается.

— Просто чудо… — шкатулка отправляется на стол, а пальцы рабыни подхватывают тонкую нить ожерелья. Сделанное из белого металла, то тоже отличается удивительно тонкой работой. Несколько цепочек переплетаются, создавая сложный узор. И с них капельками свисают синие сапфиры.

— Вам так к лицу! Я уверена, что ваш отец даст дозволение… молодой господин и хорош, и из рода славного, и вас любит… жаль, конечно, что вам не позволили…

Брунгильда моргнула, освобождаясь от видения.

И вернула зеркало на столик.

Пальцы задержались над гладкой его поверхностью. Они дрожали, но прикасаться Брунгильда не стала.

— Ты как? — Мудрослава Виросская заглянула в глаза. — Видела?

— Видела.

— Что-то…

— Ничего. Девушка ожерелье примеряла. Подарок жениха.

Говорить не хотелось.

Надо идти.

Призраки. Люди. Древний город. А ведь было время, и Брунгильда мечтала о том, как выйдет в море. Всенепременно выйдет. И встанет на носу корабля. И это будет её корабль, и её люди на нем.

Она пересечет море.

Достигнет неизведанных земель.

Достигла, что называется. Неизведанней некуда. Только радости никакой.

— Идем. Лучше не отставать. Если здесь хоть что-то работает, то и ловушки будут живы.

Да.

Наверное.

Конечно.

Но Брунгильда бросила взгляд на зеркало. Оно тоже умерло. Как и все здесь.

Они поднялись на второй этаж. Лестница из белого мрамора заросла пылью, но паутины не было, и это странно. В старых домах всегда полно паутины. А здесь… здесь нет.

И жизни тоже.

Оживший виверн устроился на верхней ступеньке, и Брунгильда как-то спокойно переступила его. А вот Мудрослава не удержалась, потрепала по загривку. И виверн приоткрыл желтый глаз.

— Мы не выживем, — Брунгильда провела ладонью по перилам, отмахнувшись от многих образов. Смуглокожий мальчишка в набедренной повязке бежит, перепрыгивая через ступеньку. Он торопится… куда? Она может узнать, но зачем ей это? Или вот женщина сталых лет медленно поднимается. А за ней следуют три служанки, ибо госпоже может понадобиться помощь.

Мужчина.

Мужчины. Женщины. Девушки. Дети… сколько их было? И почему они просто не ушли?

Принцессы обнаружились наверху, в просторной комнате, окна которой выходили в сад. И тот гляделся мирным, почти обыкновенным, разве что луна в пруду была чересчур круглой.

Ненастоящей.

Окна… открытые окна — это плохо. Мало ли, кто заглянет. Решетки есть, но старые, тронутые ржавчиной. Да и они скорее красивы, чем способны защитить. Человек не пролезет, а вот какая тварь помельче — вполне.

— Это мои покои, — призрак обрел плотность. — Здесь все так, как я оставила…

Постель на полу.

Истлевшие простыни. Шерстяной ком покрывала, на котором запеклись бурые пятна. И очередной скелет.

— Какая-то служанка, — дернула плечиком Эония. — Неприятно. Могла умереть где-нибудь еще. Вечно они норовят напакостить.

Брунгильда опустилась на колени. Она… она мертвецов не слышала, но на белых костях темнел браслет. Простенький. Стеклянные бусины, помутневшие от времени, и нитка. Нитка тоже истлела, и от прикосновения бусины рассыпались с громким звуком.

— Боги, Брунгильда, еще и ты! — Летиция вздрогнула. — Тут и так… нервов не хватает.

Она опустилась на пол.

Пол… пол выложен плиткой. Узоры вновь же светятся, как и те, что на стене. Но свет их тусклый, а потому много разглядеть не получается.

— Они опять зовут, — пожаловалась Летиция. — Надо отдохнуть.

Яра просто обошла комнату, не преминув заглянуть в сундуки, что вытянулись вдоль стен. Сундуки были высокими и узкими, а еще, несмотря на прошедшие столетия, сохранили свой вид.

И содержимое.

— Вот, глянь, какая красота, — сказала Яра, вытаскивая бледно-голубую рубашку без рукавов. — Примеришь?

— Это?

— Это туника, нижняя, — Эония повернулась. — Поверх нужно надеть или столу, или паллию…

— Да ни в жизни, — Ариция попыталась обмотать остатки знакомого платья вокруг ног. — Это… это неприлично, в конце концов!

— Здесь все так ходили.

Не все.

Брунгильда вертела в пальцах холодную бусину. Темное стекло. И внутри искорки.

…её подарил Арен. Раб. Хозяева дали другое имя, потому что у них уже был раб с таким, но она все равно называла его Ареном. А он её — Хлои.

У них не было ничего, кроме имен.

А еще надежды.

Хозяева были добрыми. Хлои знала, что иные куда строже, а порой и вовсе… но об этом на рабской половине не говорили, а если вдруг, то шепотом и пока старшие далеко. Старшие преданы. Старшие… они другие. И пугают.

А хозяйка скоро замуж выйдет.

Так говорят.

И она уже не раз и не два заглядывала в сундуки, пересчитывая наряды и украшения, ткани и драгоценные масла, притирания, зелья. Все то, что нужно взять с собой в новый дом.

Рабов тоже возьмет.

Как без них?

Хлои… Хлои очень надеялась, что её оставят. Арен ведь служит при зверинце и принадлежит хозяину, а рабам из разных семей не позволят жить вместе.

Он тоже боялся.

И подарил браслет.

Сколько им осталось? И… и быть может боги, которым Хлои молилась, а еще пожертвовала немного крови и хлеба, не украденного, но честно полученного, смилостивятся? Быть может, они отправят с хозяйкой других рабынь? Помоложе. Покрасивей. Хотя на кухне как раз и шепчутся, что красивых оставят при доме, чтобы не смущали они молодого мужа.

Она подняла простынь, которую следовало заменить. И разогнулась. Выглянула в окно. День сегодня был особым. Император женился. И значит, хозяин в честь праздника может пожертвовать рабам не только меда и белого хлеба, но и по паре монет.

На выкуп все равно не хватит.

Разве что кого-то одного. Арен скопил почти. Если отдать то, что есть у самой Хлои…

Мир изменился. Будто треснуло что-то внутри. Там, под сердцем. И больно стало. На мгновенье. А потом Хлои тряхнула головой, отгоняя и боль, и мысли. Простыни надлежало отнести прачкам, а здесь застелить свежие.

Она и вышла-то. Почти.

Когда перед Хлои появилась Луна. Луна была из Старших и обычно не покидала покоев хозяина. Про нее всякое говорили, но очень и