— Думаешь, они отца?..

— О проходе из палат в наш дом только самые близкие знали. Я, да дочери, да сыны. Князь — и тот, наверное, не знает. А никто убийцу не видел. Вот я и думаю…

— Это дело меняет. Где проход искать?

— Кабинет Матвея деревянными панелями обшит. Расписными. Так вот та, где птица, отодвигается, если птице на глаз нажать.

— К князю пойду, буду решать. Потерпи, маленькая.

— Еще, Наран… Ингвара в город не пускайте. Нечего ему это все видеть. И если со мной… если меня казнят, забери его с собой.

— Глупая. И без твоих слов бы забрал. Мы еще поговорим о сыне. О моем сыне. Поняла? Казнить тебя не позволю, пока все долги не раздашь.

Лисяна смущенно улыбнулась, кутаясь в его кафтан. Разом стало тепло и почти спокойно. У нее появилась надежда.

***

Важная задача по спасению Листян на время вытеснила из головы Нарана все лишнее, то, что потом, он знал точно, будет его терзать. Сейчас думать о сыне было совсем не время. А уж договор военный и вовсе отошел на задний план. Обжег ненавидящим взглядом рыжую Варвару, бросил Ольгу, чтобы тот перехватывал и не пускал в город Ингвара и прямиком направился к князю.

Его пропустили. Не то потому, что посол, не то вид был очень грозный, а скорее — и то, и другое сразу.

Яромир нашелся в кабинете над бумагами.

— А, явился, бесстыдник, — ничуть не удивился он. — И как только стыда хватило здесь появиться?

— Про Ингвара я знать не знал, Листян с того дня, как ее увезли в земли моров, я не видел ни разу, с Вольским вел долгую переписку, — устало и четко ответил Наран. — Еще вопросы будут?

— К тебе — нет. Ты посол. Тебя взашей прогонят, и всего делов. А вот Лисяне за все ответ держать.

— Не посмеешь сестру хана оболгать.

— Не сверкай мне тут глазами и не угрожай. Надо будет — ни один кох из Лисгорода не выйдет. Скажи лучше, знакомая вещь?

Князь кинул на стол кинжал.

— Мой. Отец мне подарил. Я Ольгу передал когда-то.

— Твой… правду сказала.

— Ольг никак не мог быть замешан. Я с ним вместе в Бергороде был.

— Да уж конечно, никак. Он кинжал этот Лисяне подарил когда-то.

Наран кивнул. Плохо. Лучше б на Ольга свалить, он бы выбрался невредимым.

— Вот какое дело, посол. По всему выходит, что убили Матвей Всеславовича этим кинжалом. Чужих в доме не было… Кинжал у Лисяны был, понимаешь?

— Про тайный ход в кабинет из княжих палат знаешь, или мне показать?

— Ох. Ты знаешь уже. Скверно как…

— Слушай, князь, — Наран оперся руками на стол, склоняясь к лицу Яромира. — Листян — единственная сестра Великого Хана. А Ингвар — ее сын. Нападение угуров помнишь? А теперь придут кохтэ. Много. Все придут. Троньте ее хоть пальцем, и Лисгород сравняют с землей. Ты можешь убить меня и моих людей, а князя Бергорода? А его дружину? А жену его и охранницу маленького сына, бывшую десятницу Сельву? Нет, врешь. Узнает Баяр. И тебе не сдобровать.

— Только женщину это твою уже не вернет, верно?

Наран хотел было сказать, что боярыня — не его женщина. Лишь сестра друга. И ему — сестра. Одним ветром дышали, из одного котла ели. И только. Но сейчас это было не важно.

— Ты ведь не дурак, Кузнец. Дураков князьями не выбирают. Прознал уже, кто убийца, верно? — Наран бил вслепую, но по глазам Яромира понял: угадал.

— Допустим, и знаю, что с того?

— Око за око, зуб за зуб. Убийце — смерть. И тем, кто причастен, тоже. А за отцеубийство, я слышал, в Лисгороде четвертуют, да?

— Вольский стар был. При смерти, — процедил сквозь зубы потемневший лицом князь. — Неделей раньше, неделей позже…

— Кто? Жена твоя? Сестрица ее? Ну?

— Дуры. Как есть дуры. Хотели Лисяну со свету сжить. Думали, отец помрет, заветную грамоту подделали. Чтобы потом сказать — вот она какая, хотела все себе забрать. Лгунья! Ну и разделили бы тогда по закону все, Лисяне бы даже вдовьей доли не досталось бы. Да еще могли судить. А потом ты появился и стало еще интереснее.

— Глупость. Никто ничего бы не доказал. А коли доказал бы — Ольг Бурый свидетель, Матвей мальчишку признал и в здравом уме своим сыном называл.

— Да. Тут глупо вышло. Матвей вдруг выздоравливать начал, за бумаги сел. Бабы запаниковали. Если бы он нашел грамоту… Сразу бы угадал, чьих рук дело. Умный был мужик, зело умный. Ну и…

— Отцеубийцы.

— Кинжал в руки муж Гордянин взял. Но кровь на всех упала. Но ты ведь понимаешь, посол. Жена моя и сестра ее — скрою. Нельзя княгиню казнить. Немыслимо. Все потеряю и я, и они, и братья их. От такого позора не отмоешься.

— А Листян, значит, можно? — глухо зарычал Наран. — Ты ее народу хотел выставить, как убийцу? В землю закопать по плечи? Ее не жаль? Ингвара не жаль?

— Нет, их не жаль, — спокойно ответил князь. — А ты думаешь, Вольский рассудил бы на моем месте по-другому? Или Баяр твой драгоценный? Или ты сам жену любимую на чужеземку поменял бы, а?

Наран побелел. До этих слов он еще верил в справедливость. Теперь — усомнился. Сможет ли он с боем отбить Листян? Убить князя — прямо сейчас? Сбежать?

— Вот что, посол. Ты прав, мне война с кохами без надобности. Лисгород мне жалко, людей своих жалко. А хан твой отомстит жестоко, я верю. Кровью умоются моры. Поэтому предлагаю сделку.

При слове “сделка” Наран моргнул, черная пелена перед глазами потихоньку рассеялась.

— Я подписываю союз, который Кох предлагает. А ты забираешь свою женщину и уходишь. Имей в виду, я сделаю вид, что ничего не знаю. Погоню пущу, сам справляйся как умеешь. А Матвея… похороним. Челяди его языки вырвем, чтобы не болтали. Или придумаем заезжего грабителя.

— Ингвара тоже забираю, — не веря своей удаче, потребовал Наран. — И людей моих не тронешь.

— Кому нужен твой отрок? Забирай, разумеется. Пока же — давай договор подпишем.

Наран, разжимая ладонь, в которой лежала княжеская серебряная лисица, кивнул и вдруг сказал:

— Не все ты знаешь, князь. Вот это твоему зятю нужно. Догадываешься, зачем?

— Подо мной кресло княжеское шатает, смерд, — прищурился князь. — Голос на совете захотел? Власти желает? И то верно: Неждан и Радим спокойные, сестры упросят — уступят им знак. Что ж, буду иметь в виду. Спасибо, кох. За это — спасибо. А лисицу Ингвару оставь, так Матвей хотел, и кинжал свой забери. Коней Ольгу Бурому отдам. С ним же мальчишка будет. Где ход тайный, Лисяна помнить должна. Ночью и уйдете.