— Тормоза в хоккей не играют, — тут же ответил Боря Александров. — У нас на «всё про всё» всего шестьдесят минут чистого игрового времени.

Я заглянул в студию, которую оборудовали местные бандиты, впечатлило. Не хуже чем на фирме «Мелодия». Владимир Высоцкий взял себе стульчик, выложил на пюпитр тетрадь с текстами песен и стал настраивать свою семиструнную классическую гитару. Наконец появился Геннадий Заранко и сказал, обведя рукой музыкантов, что пригласили всех самых лучших кого смогли.

— Деловой подход, — кивнул я. — Оставляем барабанщика с ударной установкой, соло-гитариста, басиста и ритм-гитариста. Потом двух скрипачей и одного с большой скрипкой хватит за глаза. Трубачей не надо, если они дунут, то никого слышно не будет. Флейту оставим. И нужен тренер, композитор, то есть дирижёр. А то они сейчас все так напиликают, мама не горюй. И это, — я сказал тихо по хоккейной привычке, прикрыв рот рукой. — Звукорежиссёру скажи, чтобы он гитару Владимира Семёновича посильнее прижал. Вокалист он великолепный, поэт гениальный, а играет так себе.

— Сделаем, — флегматично ответил Заран.

А дальше потянулись медленные минуты работы над магнитофонным альбомом. Какие-то песни записывались легко, какие-то с пятого дубля. «Малыш» к примеру, через час уже дремал прямо в кабинке звукорежиссёра. Я же, чтобы не прилечь рядом, сказал, что съезжу за горячими обедами для музыкантов и покинул студию. На улице меня встретил легкий теплый ветер и обжигающее солнце, которое вновь напомнило, что лето будет убийственно жарким. У крыльца ДК дежурил и наш знакомый таксист.

— Поехали в «Волну», — скомандовал я, хотя до гостиницы здесь было всего пятьсот метров, просто не хотелось лишний раз отсвечивать, так как с Горьким меня уже ничего не связывало.

И только я уселся в машину, как увидел до боли знакомый образ. Ноги сами меня понесли в направлении миниатюрной дочки физорга Самсонова, Светки, которая куда-то шла по площади перед ДК среди невысоких и аккуратненьких клумб.

— Привет! — Крикнул я, не добегая метров двадцати. — Как дела, Светка?! Как папа?!

— Чего пристал, Тафгаев? — Девушка остановилась и посмотрела на меня как на привидение. — Сбежал из города, скатертью дорога. А папе-то что моему будет? У него сейчас новая заводская спартакиада.

— Могу приехать, метнуть гранату по старой памяти, — соврал я, уже подойдя на расстояние вытянутой руки. — Или прыгнуть через препятствие. Не нужны папе ползуны по-пластунски?

— Ты всё такой же врун? — Усмехнулась Света и медленно пошла в сторону кинотеатра «Мир».

— Подожди, — я ухватил девушку за руку. — Пошли я тебе Высоцкого покажу, настоящего, живого с гитарой.

— Дурак! — Взвизгнула она. — Я сейчас как закричу, весь район сбежится! Не надоело ещё врать?!

— Ладно, — я отпустил Светку, а то она в гневе могла бы и залепить по физиономии. — Если там, в ДК в новой студии сидит настоящий Высоцкий, то ты меня поцелуешь, а если там кто-то другой, то я тебя. Так будет честно?

— Ну, смотри, верю в последний раз, — погрозила мне пальчиком дочка физорга Самсонова. — И не воображай себе ничего такого, ясно?

— Сейчас только таксисту скажу, чтоб он горячие обеды привёз из гостиницы! — Заулыбался я, и побежал к машине.

* * *

Ещё через два часа, Владимир Высоцкий сам отслушал самые удачные песни, которых набралось около десятка, и с облегчением выдохнув, сказал:

— Кажется на сорока пяти минутный альбом достаточно. Как считаешь, Витюша? — Спросил он звукорежиссёра.

— Ещё бы одну песню на финальчик. — Посмотрел на поэта толковый смекалистый парень. — На четыре минуты и будет в самый раз. А так я считаю — великолепно получилось. Мы с Аркашей Северным целый день мучились. Все нервы он нам вымотал.

— Что ж такое сыграть? — Задумался Высоцкий.

— Владимир Семёнович, а давайте запишем дворовую вещь. — Я встал с лавочки, перестав сжимать ладонь Светки Самсоновой в своей загребущей руке. — Я эту песню слышал в Череповце, и называется она «Что такое осень». Вы пока поешьте, а я слова и аккорды набросаю. Гармония у неё простая, но берёт за душу.

— Дворовая? — Почесал затылок поэт. — Ну, разве ради шутки, почему нет.

Через пятнадцать минут сводный оркестр гитаристов и скрипачей выдал «на гора» первые аккорды «Осени».

— Танцевать можно, — улыбнулся Высоцкий, сделав пару движений из модного танца твист. — А что за слова? — Он посмотрел в бумажку, где я старался писать печатными буквами и присвистнул. — А неплохо. Кто хоть автор известно?

— Говорят, что написал какой-то Юра музыкант. — Не стал я врать и выдумывать.

— Ладно, давайте работать, а то у меня завтра спектакль в Ленинграде. — Сразу же посерьезнел поэт и встал к микрофону. — Из какого города хоть музыкант?

— Может из Уфы, а может из Ленинграда, — я пожал плечами. — Да все мы родом из Советского союза.

— Хорошо. Витюша командуй! — Махнул рукой звукорежиссёру Высоцкий и когда тот нажал на запись, сказал. — Песня Юры музыканта исполняется впервые.

Ансамбль отыграл один музыкальный квадрат и Владимир Семёнович с напором с хрипотцой вдарил рок-н-рол в этой «глуши»:

Что такое осень? Это небо.

Плачущее небо под ногами.

В лужах разлетаются птицы с облаками.

Осень, я давно с тобою не был…

— Мировая песня, — шепнул мне выспавшийся юный гений прорыва, подозрительно покосившись на Светку Самсонову. — Что же будет осенью с нами? Одолеем профессионалов?

— Посмотрим, — пробубнил я, слушая, как гармонично ложатся стихи Шевчука на хрипловатый вокал Владимира Высоцкого:

Осень. В небе жгут корабли

Осень. Мне бы прочь от земли

Там, где в море тонет печаль

Осень, темная даль…

Глава 15

Не помню, кто это первым придумал, но практика подключения «Женсовета» к решению всевозможных социально-общественных вопросов точно использовалась при Никите Хрущёве, при Михаиле Горбачёве и при Анатолии Тарасове. Хитрец Анатолий Владимирович, который чётко осознавал, что вне спортивной арены и спортивной базы его влияние на хоккеистов заканчивается, первым из всех коллег по тренерскому цеху создал из жён своих игроков «Женсовет». Как утверждали «злые языки» Тарасов прямо говорил жёнам хоккеистов, что с тем отношением к тренировочному процессу, который сложился у их мужей, новых норковых шуб у них ещё долго не будет. Может быть, ещё и поэтому ЦСКА так часто побеждал? Но возможно — это было всего лишь удачное совпадение.

Наш же динамовский женский совет сложился стихийно. Как относился Всеволод Бобров к тому, что на каждой тренировке в ледовом дворце «Кристалл» собираются жёны, подруги и другие сторонние поклонницы хоккеистов, лично мне сказать было сложно. Михалыч, конечно пару раз нам намекнул,