– Ты сколько, Иван Иванович, на Синбирске просидел? – спросил Милославский.

– Скоро пять лет будет, – ответил Дашков, гадая, что за умысел таится в вопросе князя.

– Пять лет! – удивился Милославский. – Обычно больше года-двух воевод на одном месте не держат, как же тебе удалось столь высидеть?

– Хитрости в этом, Иван Богданович, большой нет. На Синбирске воеводе жирно кормиться нечем, посему сюда охотников не сыщешь. Если б это были Вологда, Рыбинск или какой другой торговый город, я бы и года здесь не просидел, нашлись бы охочие люди на моё место.

– И действительно воеводе прибытков нет? – спросил Милославский. – Здесь же Волга?

– Волга есть, да товары по ней мимо Синбирска идут, – сказал Дашков. – Выйду я иной раз на Венец, вижу – струги косяком идут, да не про мою честь. Так что ухожу я отсель с превеликой охотой. Ударю челом великому государю, чтобы пожаловал мне на кормление торговый городок.

– Я войсковой воевода, – сказал Милославский. – Хитрости городовых правителей мне ведомы понаслышке, да и вряд ли я их постигну на синбирском воеводстве. Вот дьяки сочтут по росписи денежную, пушечную и прочую государеву казну, и можешь отправляться восвояси. Тут скоро такое начнется, что пощады никому не будет. Скажи, Иван Иванович, казаки надежны?

– У всех казаков одно на уме – жить безначально, – осторожно ответил Дашков. – Вор Стенька ждёт от них подмоги, среди синбирских казаков есть немало и таких, что переметнутся к вору. Пока они помалкивают, а что на сердце держат, то по прежним их делам известно.

– А про князя Барятинского что слышно?

– Пока ничего. А что, он с ратью сюда явится? – спросил Дашков.

– Так ему великим государем велено, – сказал Милославский. – Как мыслишь, много ли людей в Синбирск набежат хорониться от вора? Город не так уж и велик, поместятся ли все?

– Помещиков здесь негусто, – ответил Дашков. – С домочадцами сотни с полторы прибегут. Торговые люди сядут в осаду, ремесленники, это ещё сотни с две народу. И шляхтичи обязательно уйдут в город.

– Что, здесь пленные поляки живут? – заинтересовался Милославский.

– Какие они поляки, – сказал Дашков. – Православные шляхтичи, ушли из Полоцка от униатских попов. По воле великого государя им в уезде земля нарезана для поместий и деньги берут из казны на прожитие. Эти будут крепко стоять в осаде.

– Распорядись, князь Иван, чтобы они завтра ко мне явились.

Дашков вздохнул, взял кувшин с вином и наполнил две чарки, себе и Милославскому.

– Про завтрашний день давай, Иван Богданович, так решим, – поднимая чарку, сказал Дашков. – Бери город под свою руку и распоряжайся всем. А я начну своё добро перетрясывать и укладывать в укладки. А как дьяки все сочтут, отправлюсь, благословясь, на Москву.

– Я тебя не тороплю, Иван Иванович, но коли ты так порешил, то пусть так и будет, – поднимая чарку, сказал Милославский. – Будь здрав, князь!

– Будь здрав, князь!

Воеводы выпили, крякнули, закусили грибками острого посола и переглянулись.

– А девка, что меня парила, чисто огонь! – сказал Милославский, со вкусом облизывая губы. – Может, Иван Иванович, пожалуешь мне её, чтобы нескучно было в мыльню хаживать?

– Это можно, – улыбнулся Дашков. – Владей ею, князь, бессрочно и беспошлинно! Но она вольная, с ней рядиться надо.

– Срядимся, за этим дело не станет.

3

Князь Милославский на новом месте ночевал беспокойно, часто просыпался, и едва только забрезжило утро, как уже был на ногах. Он оделся и, пройдя через комнату, где посапывал и похрапывал на лавке дьяк Ермолаев, вышел на крыльцо. Выпала обильная роса, и все строения от влаги были темны, чёрные очертания соборной церкви проступали сквозь пелену белёсого тумана, и тишину попытался прервать своим криком петух, но и тот, как видно, подавился мокрым воздухом, и опять вокруг воцарилась тишина, изредка прерываемая шлепками капель, падающих с шатровой кровли на крылечную ступеньку.

Глухой удар государева набатного колокола застал Милославского на Крымской стороне крепости за осмотром укреплений. Срубы прясла из толстых, в полтора обхвата, сосновых бревен были крепки и не тронуты гнилью, ни один из них не покосился, не ушёл в землю, значит тарасы, на которых они стояли, были сделаны надёжно. «Не соврал Хитрово, что крепость прочна! – подумал князь и обратился взглядом к предстенным укреплениям. Работы на них шли, но сделано было совсем немного. Началась расчистка и углубление рва и насыпка вала, часть которого была смыта снеговой и дождевой водой, что в нём появились провалы и в них были видны основания стен – дубовые тарасы, набитые мелкими камнями. Ров нужно было углублять, а по его дну устанавливать чеснок, тяжёлые колоды с остро заточенными железными прутьями, которые немедленно убивали всякого, кто на них падал.

Милославский встал возле наугольной башни и глянул на Свияжскую сторону крепости: там были заметны те же недостатки, что на Крымской стороне. Дальше он не пошёл и вернулся к крепостным воротам, они были растворены, воротник Федька Трофимов, в драной шапке и шубе на голое тело, встретил князя низким, до земли, поклоном.

– Ты давно сидишь в своей будке? – спросил Милославский.

– Как построили крепость, так и я с того часа на сем месте живу, – сказал, дыхнув на князя чесночным перегаром, Федька.

– Поведай мне, воротный старожил, – отстранясь от вони в сторону, спросил Милославский. – Здесь от крепости к острогу надолбы стояли?

Федька князя не понял и развёл руками.

– Городьба здесь была в два ряда?

– Была городьба, добрая, из дуба, – помыслив, ответил Федька. – Лет десять тому её посадские люди на избы разобрали.

Ветер с Волги очистил от тумана Синбирскую гору, и острог стал хорошо виден. До него было саженей двести. Милославский по некрутому скату спустился к нему и оглядел его прясла. Они были сделаны из дубового частокола, поставленного в тарасы, вокруг острога ни рва, ни вала не было. Воевода толкнул калитку в воротах, она была не заперта, и заглянул вовнутрь. Рядом с воротами на рваной овчине спал мужик, в котором казака можно было опознать лишь потому, что рядом с ним валялась сабля. Милославский крепко пнул сторожа в бок. Тот взмыкнул и спешно вскочил на ноги.

– Где остальные люди? – грозно вопросил Милославский.

– В разгоне, – ответил казак, недобро поглядывая на князя красноватыми от пересыпу калмыцкими глазками. – Сафроныч повёл казаков поле проведывать.

– Что ещё за Сафроныч? Атаман?

– Наш станичный атаман, – ответил казак, подбирая с земли саблю.

– Гони за ним и скажи, что новый воевода князь Милославский велит ему явиться в Синбирск.

Князь быстро обошёл острог, оглядывая строения. Избы и прясла были целы и крепки, здесь