— Это подарок. Трогательное воспоминание о первой детской любви. Один мальчик сделал её своими руками и подарил мне, когда эскадра покидала систему Осануэвы. Он был на пару лет старше меня и уже учился в инженерном колледже… сейчас он в нём преподаёт.

— Значит, ерунду говорят земные курсанты ВКФ, что тот, кто получил первый сексуальный опыт до первого самостоятельного полёта, потерян для космоса?

— Да что ты, какой сексуальный опыт в возрасте подмастерья! Это была типичная детская романтическая влюблённость. По сути, разница со школьной дружбой лишь в том, что подростки уже осознают, что они разного пола. И кстати, с самостоятельными полётами у нас под Осануэва было не так уж плохо. На экзамен по пилотированию в военно-космическую академию не хватило, но сказать, что на момент попадания в юнги я ни разу в жизни не летала, нельзя.

х х х

Примерно через месяц «Марианна» приблизилась к станции настолько, что её стало возможно разглядеть без телескопа.

Как-то в свою вахту Лада пригласила Карла в пилотскую рубку, чтобы показать станцию во всей красе. Это было небольшим нарушением правил, но на торговых кораблях на такие вещи смотрели сквозь пальцы.

Больше всего эта конструкция напоминала Карлу мачту с прожектором, оторванную от какого-нибудь морского корабля — здоровенный цилиндр около километра в диаметре и примерно такой же высоты. Над одним торцом цилиндра было расположено огромное плоское зеркало, обращённое к Сириусу-B, а с противоположного торца поперёк цилиндра была закреплена длинная то ли труба, то ли ферма, длина которой превосходила диаметр цилиндра раз в пять.

— Самый большой астрономический объект, созданный людьми, — похвасталась Лада.

— А почему бы не сказать «самый большой искусственный астрономический объект»?

— Потому что это будет неправда. В системе Арктура есть такая же бочка, только в четыре раза больше. Но она создана не людьми, а арктурианцами.

— А зачем этой кастрюле ручка?

— Там стоят всякие астрономические приборы, которым мешает вращение жилого модуля. Это с той стороны, которая подлиннее. А с той, которая покороче, мы будем швартоваться.

— А полуоткрытая крышка?

— Это зеркало. Понимаешь ли, по законам небесной механики ось вращения быстро вращающегося объекта должна всё время смотреть в одном направлении. А станция вращается вокруг Сириуса-B. Поэтому ось вращения станции не может всё время смотреть на звезду. А именно это требуется, чтобы в бочку всё время попадал свет. Поэтому ось бочки смотрит строго перпендикулярно плоскости орбиты, а над бочкой повешено зеркало. Оно много легче бочки и не вращается, так что не нужно большой силы, чтобы разворачивать его к звезде по мере движения бочки по орбите — можно повесить пару грузиков на достаточно длинных тросах, и приливные силы сами развернут. Кстати, те же противовесы разворачивают и штангу с астрономическими приборами.

Некоторое время Карл любовался этим грандиозным сооружением, а потом Лада выставила его из рубки, сказав, что ей надо корректировать траекторию.

Ещё через пару вахт «Марианна» состыковалась со станцией. Произошло это в дежурство капитана, но почему-то за пультом управления двигателями ориентации опять оказалась Лада. Карл даже подумал, что старшие товарищи безбожно эксплуатируют девушку, но, подумав ещё раз, понял, что от этой «эксплуатации» её пришлось бы оттаскивать за уши, причём она отбивалась бы руками и ногами. Мастер старательно делал из Лады пилота-практика, при первой же возможности доверяя ей новую задачу — посадка на Землю, взлёт с неё, скачок, стыковка. Впрочем, точно так же поступала Алина с самим Карлом. Додумав эту мысль, Карл захлопнул забрало скафандра и полез в шлюз подключать корабль к инфраструктурным сетям станции.

Почему-то после стыковки «пилотского часа» не полагалось. Да и вообще жилая палуба осталась развёрнутой, так что ни в каких бордингаузах экипаж не нуждался. Поэтому в увольнение на станцию Карл с Ладой пошли только через сто килосекунд после стыковки.

Для того, чтобы попасть во вращающуюся часть станции, нужно было преодолеть почти два километра по безгравитационной трубе — отнюдь не сто пятьдесят метров коридора на «Cюркуфе». К счастью, конструкторы станции предусмотрели такую потребность и устроили в главном коридоре что-то вроде горнолыжного канатно-кресельного подъёмника. Уцепившись за эластичную петлю, привязанную к бесконечному тросу, можно было минут за десять добраться от причалов до камеры перехода.

Сама камера отличалась от аналогичной на «Cюркуфе» разве что размерами. Грузовые люки тут были рассчитаны на сорокафутовый контейнер. Однако, выбравшись через маленький пассажирский люк, человек попадал не в узкую трубу, ведущую в область с искусственной гравитацией, а в огромное пустое пространство. На противоположном торце сияло прозрачное окно, куда зеркало подавало свет Сириуса-B, а вокруг со всех сторон на километровом расстоянии была земля — какие-то речки и озера, дорожки, домики, прямоугольники возделанной земли, даже, кажется, сады или парки.

Мизерное здесь, у самого центра, ускорение потихоньку сносило наших героев ко дну галереи из прозрачного пластика, окружавшей камеру перехода. Здесь была конечная станция лифта. Ещё минут десять спуска на лифте с постепенно нарастающим весом, и вот Карл наконец ступил на землю этого искусственного небесного тела. Здесь сила тяжести была практически земной.

Карл слегка удивился тому, насколько легко перенёс возврат к земной тяжести после нескольких недель лунной на «Марианне». Видимо, комплексы тренировок у спейсиан за столетие были предельно чётко выверены.

— Так, — сказала Лада, — я, конечно, никогда здесь не была, но рассказов слышала немало. Мы спустились на третьем лифте, значит, по этой дорожке должны прийти в «Белую кувшинку». Это студенческое кафе, то, что нам надо. Не идти же в «Розового слона», где тусуются профессора, — она ухмыльнулась. — Если верить слухам, там каждый день объявляют табу на какую-нибудь астрономическую тему — то на астрофизику белых карликов, то на планетогенез, чтобы профессора хоть иногда отвлекались от работы.

Извилистая тропинка привела их на берег заросшего пруда. Над водой нависала терраса — как сначала показалось Карлу, дощатая, но, присмотревшись, он понял, что это искусно стилизованный пластик. Строительный лес на станцию пришлось бы везти с какой-нибудь обитаемой планеты, а пластик можно было произвести и из местных материалов.

Едва они зашли в кафе, как от одного из столиков немедленно замахал рукой рыжий бородатый парень в футболке с каким-то легкомысленным рисунком:

— О, Лада! Что ты здесь делаешь?

— Что-что, — слегка ворчливо отозвалась Лада. — Вожу вам всякое барахло. Я ж после космоходки пошла работать по специальности, а не в высокую науку, как некоторые. Карл, знакомься, это Бьорн Витшерна. Учился у нас в космоходке на пару курсов старше меня, а потом решил, что с такой фамилией ему только Сириус-B