писать сонеты в стиле Данте и Петрарки; и, будучи обязанным писать о любви, он искал среди аристократии даму, которую он мог бы поэтически желать. Он выбрал Лукрецию Донати и прославил все ее достоинства, кроме прискорбного целомудрия, ибо она, похоже, никогда не позволяла себе больше, чем страсти пера. Пьеро, считая брак верным лекарством от романтики, уговорил юношу жениться на Клариче Орсини (1469), тем самым связав Медичи с одной из двух самых могущественных семей в Риме. По этому случаю весь город пировал у Медичи три дня подряд, и было съедено пять тысяч фунтов сладостей.

Козимо дал мальчику некоторую практику в государственных делах, а Пьеро, получив власть, расширил круг его обязанностей в сфере финансов и управления. После смерти Пьеро Лоренцо стал самым богатым человеком во Флоренции, а возможно, и во всей Италии. Управление его состоянием и бизнесом могло бы стать достаточным бременем для его молодых плеч, а у республики появился шанс вновь утвердить свой авторитет. Но клиентов, должников, друзей и ставленников Медичи было так много, и они так хотели продолжения мединского правления, что через два дня после смерти Пьеро депутация ведущих горожан ждала Лоренцо у него дома и просила его взять на себя руководство государством. Убедить его было несложно. Финансы фирмы Медичи были настолько переплетены с финансами города, что он опасался разорения, если враги или соперники его дома захватят политическую власть. Чтобы утихомирить критику своей молодости, он назначил совет из опытных горожан, которые должны были консультировать его по всем вопросам, представляющим большой интерес. Он советовался с этим советом на протяжении всей своей карьеры, но вскоре проявил настолько здравый смысл, что его лидерство редко ставилось под сомнение. Он предложил своему младшему брату щедрую долю власти; но Джулиано любил музыку и поэзию, поединки и любовь; он восхищался Лоренцо и с радостью передал ему заботы и почести правления. Лоренцо правил так же, как Козимо и Пьеро, оставаясь (до 1490 года) частным лицом, но рекомендуя политику балии, в которой сторонники его дома имели надежное большинство. По конституции балия обладала абсолютной, но лишь временной властью; при Медичи она превратилась в постоянный Совет семидесяти.

Горожане смирились, потому что процветание продолжалось. Когда Галеаццо Мария Сфорца, герцог Милана, посетил Флоренцию в 1471 году, он был поражен признаками богатства города, а еще больше — искусством, которое Козимо, Пьеро и Лоренцо собрали во дворце и садах Медичи. Здесь уже был музей статуй, ваз, драгоценных камней, картин, иллюминированных манускриптов, и архитектурных остатков. Галеаццо утверждал, что в одной этой коллекции он видел больше прекрасных картин, чем во всей остальной Италии; так далеко продвинулась Флоренция в этом характерном для эпохи Возрождения искусстве. Состояние Медичи еще более укрепилось, когда в 1471 году Лоренцо возглавил делегацию флорентийцев в Риме, чтобы поздравить Сикста IV с возведением на папский престол; Сикст в ответ возобновил управление папскими финансами со стороны Медичи. Пятью годами ранее Пьеро получил для своего дома выгодное право на разработку папских рудников близ Чивитавеккьи, где производились драгоценные квасцы, использовавшиеся для окраски и отделки тканей.

Вскоре после возвращения из Рима Лоренцо не слишком успешно преодолел свой первый серьезный кризис. Глиноземный рудник в районе Вольтерры — части флорентийского владения — был сдан в аренду частным подрядчикам, вероятно, связанным с Медичи. Когда шахта оказалась чрезвычайно прибыльной, жители Вольтерры потребовали часть прибыли в свой муниципальный доход. Подрядчики запротестовали и обратились к флорентийскому синьору; синьор удвоил проблему, постановив, что прибыль должна поступать в общую казну всего флорентийского государства. Вольтерра осудила этот указ, объявила о своей независимости и предала смерти нескольких граждан, выступавших против отделения. На совете Флоренции Томмазо Содерини рекомендовал примирительные меры; Лоренцо отверг их, сославшись на то, что они подтолкнут к восстанию и отделению в других местах. К его совету прислушались, восстание было подавлено силой, а флорентийские наемники, выйдя из-под контроля, разграбили мятежный город. Лоренцо поспешил в Вольтерру и постарался восстановить порядок и загладить вину, но это дело осталось пятном в его послужном списке.

Флорентийцы охотно прощали ему суровость по отношению к Вольтерре и аплодировали той энергии, с которой в 1472 году он предотвратил голод в городе, быстро обеспечив большой импорт зерна. Они также были счастливы, когда Лоренцо заключил тройственный союз с Венецией и Миланом, чтобы сохранить мир в Северной Италии. Папа Сикст не был так доволен: папство никогда не сможет чувствовать себя комфортно в своей слабой временной власти, если сильная и объединенная Северная Италия будет ограничивать папские государства с одной стороны, а обширное Неаполитанское королевство — с другой. Когда Сикст узнал, что Флоренция пытается приобрести город и территорию Имола (между Болоньей и Равенной), он заподозрил Лоренцо в планах расширить флорентийскую территорию до Адриатики. Вскоре Сикст сам купил Имолу как необходимое звено в цепи городов, юридически — редко фактически — подчинявшихся папе. В этой сделке он воспользовался услугами и средствами банковской фирмы Пацци, которая теперь была сильнейшим соперником Медичи; он передал от Лоренцо к Пацци прибыльную привилегию управлять папскими доходами; и он назначил двух врагов Медичи — Джироламо Риарио и Франческо Сальвиати — соответственно губернатором Имолы и архиепископом Пизы, тогда еще флорентийского владения. Лоренцо отреагировал на это с гневной поспешностью, которую Козимо не оценил бы: он принял меры, чтобы разорить фирму Пацци, и приказал Пизе исключить Сальвиати из епископского сана. Папа был настолько разгневан, что дал свое согласие на заговор Пацци, Риарио и Сальвиати с целью свержения Лоренцо; он отказался санкционировать убийство юноши, но заговорщики не сочли такую щепетильность препятствием. С поразительным безразличием к религиозным приличиям они задумали убить Лоренцо и Джулиано на мессе в соборе в Пасхальное воскресенье (26 апреля 1478 года), в тот момент, когда священник должен был поднять Святыню. В это же время Сальвиати и другие должны были захватить Палаццо Веккьо и изгнать синьорию.

В назначенный день Лоренцо вошел в собор безоружным и без охраны, как это было принято. Джулиано задерживался, но Франческо де Пацци и Бернардо Бандини, задумавшие убить его, пришли к нему домой, развлекли его шутками и уговорили прийти в церковь. Там, когда священник поднял Святыню, Бандини ударил Джулиано ножом в грудь. Джулиано упал на землю, и Франческо де Пацци, прыгнув на него, нанес ему несколько ударов с такой яростью, что сильно порезал себе ногу. Тем временем