— Хм…

Юрий Владимирович встал с кресла и прошёлся по кабинету.

— Возможно-возможно… Интересное предложение. Надо отдать твою кровь на исследование.

Я покрутил головой.

— Не надо отдавать мою кровь на исследование. Или принимаете предложение и организуете тайное переливание, или я в эти игры не играю. Не хочу становиться подопытным кроликом.

— Что такое? — удивился Андропов. — Почему? Что такого случится, если твою кровь исследуют?

Я хмыкнул, улыбнувшись.

— Они сильно удивятся. И у ваших эскулапов возникнет много вопросов к владельцу такой крови. Потом они ведь начнут переливать её свинкам, мышам и получат любопытные результаты, которые их ещё больше удивят.

— Какие результаты? — спросил Андропов.

— Результаты омоложения. Когда я узнал о том, что у меня изменилась группа крови, я попросил Джона Сомерсета провести испытания на некоторых его пациентах. Получилось то, что я и предполагал. Кстати… Товарищ генерал, тоже подвергся этому эксперименту, но не знает об этом. Как он на ваш взгляд выглядит?

Андропов крутнул головой, хмыкнул.

— До неприличия молодым.

— И это не пластическая хирургия, Юрий Владимирович.

— Интересно. Я подумаю над твоим предложением. Переговорю с генералом. Много ему перелили твоей крови?

— Около полулитра.

— Прилично. Не жалко крови для гэбэшника?

Я прищурился.

— Для будущего генсека, Юрий Владимирович, который постарается удержать СССР от развала.

— Однако, Леонид Ильич стал чувствовать себя значительно лучше. Сбудется ли твой прогноз теперь.

Я пожал плечами.

— Кроме вас, там есть кому, его травить. Он же всё равно пользуется снотворными средствами?

— Привык, — вздохнул Андропов.

— Черненко, Тихонов, другие члены Политбюро…Все ему снотворное носят.

— Цвигун, вроде, контролирует. Мы говорили с ним об этом.

— Надеюсь, не о суровом будущем СССР?

— Именно о нашем суровом будущем и говорили, но не о твоих прогнозах. О них не знает никто. Кстати. Давай поговорим, наконец-то о том, ради чего я тебя позвал. О твоей работе. У тебя здорово получилось продвинуть микро-транзисторные технологии. Если я правильно понял, и так говорят наши научные эксперты, это технологии не сильно удалённого будущего, но без их освоения, что-то более новое не освоить. Но ведь тебе видны технологии дальнего будущего, или нет?

— Нет. Сильно дальнего не видны. Наверное, всё таки я должен понимать принципы. Например, в голове есть информация о квантовых технологиях, принципы которых я не понимаю, а поэтому и реализовать не могу.

Я почти не врал. Мозг моего реципиента хорошо воспринимал технологии девяностых годов, но категорически не воспринимал более современные мне, хотя разум воспроизводил какие-то схемы и даже теоретические выкладки. Откуда он, мозг, их брал — мне понятно, так как я лично в своей «той» жизни ни этих схем ни справок точно не видел. Но об этом я молчал.

— Того, что я дал — пока предостаточно. Освойте. Не сможете освоить, зачем давать вообще что-то? Логично?

— Логично, — ответил Андропов, тяжело вздохнув. — Осваиваем.

— Я писал, что очень важно освоить технологию резки кремния. Нужно бросить все силы на разработку резательной техники и соответствующего инструментария. Это кажется не главным, однако не главного в данном производстве нет. Что-то упустите, а потом будете стоять с протянутой рукой. И причём, надо разрабатывать пилы большого диаметра. До четырёхсот миллиметров. Не останавливаться на достигнутом и ни в коем случае не «почивать на лаврах». Те успехи, что сейчас делает ваша наука и техника — это мизер, по сравнению с тем, что надо сделать.

— Наша наука и техника, — поправил Андропов.

— Чего? — не понял я. — Ах, да! Наша, конечно!

— Не всё в наших силах, но своих сотрудников, курирующих соответствующие предприятия, мы активизировали. Хозрасчёт мешает, чтоб ему пусто было!

— «Что нам мешает, то нам поможет», помните фразу из фильма? — спросил я, имея ввиду «Кавказскую пленницу». — Объявите конкурс, назначьте премии…

— Не можем мы так вмешиваться в производство, — скривился Юрий Владимирович.

— Поговорите с комсомольцами, коммунистами. Они — движущая сила.

— Ты серьёзно так считаешь? — удивился Андропов.

— Конечно, — кивнул я. — Даже с музыкантами. Дайте комитетам комсомола команду взять шефство над ними. Пусть работают с хиппи, панками, фашистами. Дискутируют. Пусть они создадут площадки. Только не отпускайте их в свободное плавание. Там сейчас пройдёт основная линия идеологического фронта. Она уже идёт, эта война, и, к сожалению, мы её проигрываем. Готовьте молодёжь. Если партия не может, или не хочет готовить, готовьте вы.

— К сожалению, и у нас нет таких специалистов. Забыли коммунисты труды Ленина, Маркса и Энгельса. Извратили. В том-то и беда, Женя, что некому учить молодёжь. Туда редко идут случайные люди. Это если на переферии… На заводах и фабриках. И то… А здесь все места заняты сынками и дочками руководителей, которых не заставишь учиться марксизму-ленинизму. И уж точно не отправишь дискутировать с фашистами или даже хиппи.

— А вот вы знали, например, как прошёл первый рок-фестиваль в Соединённых штатах Америки? — спросил я.

— Это какой, коммерческий или свободный? — переспросил Андропов.

— О, как! Подготовились, значит?

— Подготовился! — хмыкнул руководитель КГБ СССР. — Да я перечитал все справки за последние десять лет по этому, мать его, рок-н-ролу и хэви металу. Хотя у меня и других дел по горло. Веришь?

— Верю, Юрий Владимирович, но отмечу, что не ожидал.

— Ну, так и что, про фестиваль?

— А то, что информации о том, что на коммерческом фестивале шестьдесят седьмого года в Калифорнии спецслужбы США испытывали на своих гражданах наркотики в наших средствах массовой информации не было. Как не было и того, что этим всем безобразием занималось недавно созданное ЦРУ и ряд тоже недавно созданных