у тебя находится эта икона? Кто из богов твоих написан на этой иконе? Я вижу, что ты живешь по-язычески. На это Ликомед ответил ему: Бог у меня один. Но если после Бога нужно называть богами и людей, наших благодетелей, то на иконе изображен ты; тебя я и увенчиваю, и люблю, и почитаю, так как ты сделался добрым моим путеводителем. Иоанн же, не рассмотрев еще изображения своего лица, сказал ему: ты шутишь надо мною дитя мое! Как ты убедишь меня, что это изображение похоже на меня? Тогда Ликомед поднес ему зеркало. Увидев себя в зеркале и посмотрев на икону, он сказал: «жив Господь Иисус Христос, что похож мой образ, но ты дурно поступил в этом случае» (Деян. VII, 391–2)[148].

Приведши ряд свидетельств из Свящ. Писания и святоотеческой литературы, которые, как казалось иконоборцам, подтверждали их лжеучение, лжевселенский собор приходит к такому общему выводу по вопросу об иконопочитании: «Итак мы собрали эти свидетельства из Св. Писания и из отцев и сгруппировали в настоящем нашем определении, выбрав так сказать из многого немногое, чтобы не растягивать своей речи. Весьма много есть и других мест, но мы охотно опустили их, потому что их бесконечное множество. Итак, будучи твердо наставлены из богодухновенных писаний и отцев, а также утвердив свои ноги на камне божественного служения духом, все мы облеченные саном священства, во имя святой Троицы, пришли к одному убеждению и единодушно определяем, что всякая икона, сделанная из какого угодно вещества, а равно и писанная красками при помощи, нечестивого искусства живописцем, должна быть извергаема из христианских церквей; она чужда им и заслуживает презрения» (Деян. VII, 542–3).

Заключительную часть вероопределения составляют некоторые прещения на иконопочитателей, на разграбителей храмов и восемь анафематствований против иконопочитателей. По примеру истинных Вселенских соборов, выражавших свои прещения на еретиков, собор лжевселенский угрожает тем, кто будет держаться икон: если они лица духовные, лишаются сана; если светские, анафематствуются и подвергаются гражданскому суду. Восставая на иконопочитание, собор однако же хочет устранить злоупотребления, которые могут вкрасться в церкви, подвидом исполнения этого соборного определения. Для устранения подобных случаев, собор определяет: чтобы никакой предстоятель церкви под предлогом уничтожения икон, не осмеливался налагать рук на св. сосуды и подменивать их, если они будут украшены иконописными изображениями. Тоже самое постановляет собор относительно священных одежд и всего, что принадлежит к богослужебным предметам. И если кто захочет переменить подобные сосуды и одежды, таковой должен делать это с позволения патриарха и императора. Также ни высший, ни низший светский чиновник, как это иногда бывало доселе, не должен, под предлогом уничтожения икон, грабить храмов (Деян. VII. 546–551). После этих прощений, в вероопределении находилось 8 анафематствований, направленных против иконопочитателей. 1) Кто божественный образ вочеловечившегося Слова осмелится изображать красками, тот анафема. 2) Кто неизобразимые сущность и ипостась Слова, ради Его вочеловечения, осмелится изображать в формах человекообразных, и не захочет разуметь, что Слово и по воплощении неизобразимо, анафема. 3) Кто осмелится начертывать на образе ипостасное соединение двух природ и станет называть изображенное Христом, и таким образом смешивать две природы, анафема. 4) Кто захочет изображать плоть Христа, соединившуюся с лицем Слова Божия, разделенно и отлученно от самого Слова, анафема. 5) Кто единого Христа разделяет на два лица и захочет начертывать рождшагося от Девы в отдельности и следовательно принимает только относительное соединение природ, анафема. 6) Кто изображает плоть Христа, обожествившуюся чрез соединение её с Словом, и таким образом отделяет ее от Божества, анафема. 7) Кто будет Бога Слово на том основании, что Он принял на себя рабский образ, изображать вещественными красками, как бы Он был простой человек, и будет отделять Его от нераздельного с Ним Божества, вводя таким образом четверичность в св. Троицу, тот анафема. 8) Кто лики святых будет изображать вещественными красками на бездушных иконах, которые ровно не приносят никакой пользы, ибо эта мысль (о поклонении иконам) лжива и произошла от диавола, и не будет отображать на самом себе их добродетели, эти живые образа, тот анафема» (Деян. VII, 554–562).

Весьма замечательную черту вероопределения лжевселенского собора составляет защита со стороны иконоборцев почитания Богоматери и святых угодников. Собор счел нужным к прочим анафематствованиям против иконопочитателей присоединить анафематствование как против тех, кто не признает Пресвятую Деву Марию возвышенною над всяким видимым и невидимым (духовным)творением и не верит в действительность Её молитв, так и против тех, кто не признает святых в их достоинстве и не прибегает к их молитвам (Деян. VII, 561–4). Отсюда можно догадываться, что в обществе христиан распространились слухи, что иконоборцы отвергают почитание пресвятой Девы Марии и святых, и это анафематствование составлено собором в защиту своей партии против подобных обвинений. Исторические известия действительно доказывают, что подобные обвинения имели для себя основания. Так о самом императоре Константине Коприниме историки рассказывают, что однажды, стараясь доказать незаконность почитания Богоматери, он вынул кошелек наполненный деньгами и показав его, спросил: «Как велика ценность этого кошелька? И когда ему отвечали, что он стоит очень дорого, тогда император опорожнил кошелек и снова повторил прежний вопрос. И когда получил естественный в этом случае ответ, противоположный первому, он сказал: «Тоже самое значение имеет в Богородица до рождения и после рождения от неё Христа, и теперь она ничем не лучше, ничем не преимуществует пред прочими женами[149]. О том же императоре рассказывают, что он склонялся к несторианскому учению о Богородице, хотел называть ее просто Христородицею, допуская, что она родила простого человека, а не Бога. Конечно и с этой точки зрения почитание Богородицы не имело места. Так один древний историк рассказывает, что император в частной беседе с патриархом (Константином) спросил его: «не лучше ли называть Марию вместо Богородицы Христородицею»? На что получил такой ответ от патриарха: «Боже сохрани, государь, чтобы ты оставался при таком мнении; разве ты не знаешь, что Несторий за подобное учение осужден всею Церковью»? Император просил патриарха молчать об этом разговоре, но тем не менее тайна огласилась[150]. Носились еще слухи, что император отвергал молитвенное призывание Богородицы н святых, что он не одобрял обыкновения давать новорожденным имена в честь святых. Кроме того, об иконоборцах рассказывалось, что будто бы они вместо того, чтобы говорить: мы идем к такому или другому святому, положили просто выражаться: мы идем например к Феодору, к такому — то апостолу, к такому — то мученику[151].

Ближайшим следствием лжевселенского собора 754 года было то, что повсюду из церквей иконы были