Шрифт:
Закладка:
– Ничего страшного, – пожал я плечами. – Всё-таки на границе сейчас творится чёрт знает что. Слышал, что австро-венгры снова перекрыли транспортные пути, – я сделал паузу. – В любом случае, я уже закончил работу. Семён Семёнович, – обратился я к Старову, – будь так любезен, покажи господину Барноделли его статую.
Семёныч кивнул и, подойдя к одной из полок, аккуратно снял с неё статую женщины, завёрнутую в белую ткань, и поставил её на прилавок.
– Вот, – сказал он, развёртывая ткань. – Всё готово.
Лучио, не теряя времени, тут же начал внимательно осматривать статую с помощью лупы и небольшого артефактерного сканера.
– Отличная работа! – произнёс он, наконец отрываясь от статуи. – Теперь я вижу, что передо мной стоит настоящий мастер! Как вы смотрите на то, чтобы поговорить об этом – где-нибудь в более уединённом месте?
– Сначала мы хотели бы отдать вам статую и получить оплату, – напомнил ему Семён Семёнович.
– Ах, конечно, за это не переживайте. А что насчёт статуи… Так она ваша!
– В смысле… наша? – Семёныч с удивлением посмотрел на него.
– Вот так, – кивнул Лучио. – Это и есть ваша оплата.
Семёныч и тут не понял, в чём смысл. А я про себя усмехнулся, глядя на его ошарашенное лицо.
– Ну что ты удивился, Семён Семёныч? – сказал я. – Мы же договаривались, что это будет бартер.
– Но… – протянул Семёныч, не веря своим ушам, – она же…
– Да, она – дорогая, – улыбнулся Лучио. – Но не бесценная. А мне нужен был мастер, который может работать с тончайшими деталями и не испортить их. Ведь у меня ещё много заказов. Очень дорогих заказов. Но, впрочем, мы всё это обсудим позже.
В этот момент в лавку вошли двое помощников Лучио, неся за собой ящики.
– Вот, – сказал Лучио, указывая на ящики, – это то, о чём мы с вами договаривались. Если вы сможете их восстановить… то они будут стоить очень больших денег.
В первом ящике лежали обломки статуи льва – большие и маленькие, смешанные с опилками. Во втором – куча разных фрагментов, отдалённо напоминающих руки, ноги, головы. Мне даже показалось, что, если всё это собрать, можно будет открыть музей греческой скульптуры.
Мы с Лучио вышли из лавки и направились в небольшое кафе, расположенное неподалёку. Это было уютное семейное заведение, где готовили вкусную домашнюю еду, и я часто заходил сюда раньше. Но сейчас, по причине нехватки времени, приходилось довольствоваться доставкой еды, которую организовывал Семён Семёнович.
– Добрый день, господа! – поприветствовала нас владелица кафе, женщина с добродушной улыбкой. – Давно тебя не видела, Теодор! Как ты исхудал… Не заходишь совсем. Неужели столько работы, или что-то случилось?
– Да, дела, – я улыбнулся ей в ответ. – Но не переживайте, когда будет время, я обязательно к вам зайду.
– Ну, смотри… – она многозначительно покачала головой. – А то совсем забыл про нас.
– Что вы! – отмахнулся я. – Как я могу забыть про такое прекрасное место, где всегда вкусно кормят?
– Хорошо, хорошо… – она улыбнулась. – Присаживайтесь. Что вам принести?
Мы с Лучио сели за стол и заказали кофе.
– Итак, Теодор, – Лучио откинулся на спинку стула. – Я хотел с вами поговорить об одном деликатном деле. У меня есть несколько заказов, которые нужно выполнить… гм… без малейших повреждений. Речь идёт о реставрации не только старых предметов, но и новых произведений искусства.
– Дайте угадаю, – усмехнулся я, – каждый предмет будет с контрактом?
– Совершенно верно, – кивнул Лучио, – я хотел найти не просто хорошего мастера, а мастера, который верит в себя на сто процентов, и готов нести ответственность за свои оплошности. Проще показать…
Он достал из кармана смартфон и показал мне фотографию. На ней была изображена статуя, на которой была большая трещина, которую «не замазать», образно говоря. Это была статуя мальчика, держащего на руках собаку.
– Вот, например, статуя финикийского мальчика с собакой, – сказал Лучио. – Её цена на аукционах могла достигать двух миллионов. Мастер, с которым я работал одно время без контрактов, допустил грубейшую ошибку. Он испортил не только великое творение прошлого, но и цену конкретно урезали из-за этого. В итоге я понёс потери. И это не единственный такой случай, – добавил он, показывая мне другие фотографии. – Поэтому теперь я работаю только с профессионалами.
– Без проблем! – пожал плечами я. – Контракт, так контракт. Но дёшево это не будет.
– Само собой, – кивнул Лучио, улыбаясь. – Всё будет по высшему разряду. Кстати, Теодор, – он задумался, – а с новым искусством работаете? У меня есть для вас первый заказ, за который я готов заплатить триста тысяч.
– Триста тысяч? – я присвистнул. – Но я не занимаюсь убийствами.
– Нет, конечно нет, – сказал он. – Речь идёт не об убийствах. Просто… мне нужно, чтобы вы… гм… исправили одну вещь.
Он снова достал телефон и показал мне новую фотографию.
– Вот, – сказал он, – посмотрите.
На экране – скульптура, изображающая женщину с ребёнком на руках. Полированный камень был покрыт разноцветными пятнами и рисунками, похожими на граффити.
– Это – работа одного из самых известных французских скульпторов, – пояснил Лучио. – Он назвал её «Единство». Она символизирует… гм… единство матери и ребёнка, семейное единство, связь поколений.
– Странная какая-то статуя… – сказал я, разглядывая её. – Нелепо раскрашенная, да ещё и граффити разрисованная.
– В том-то и дело, что этого здесь быть не должно, – сказал Лучио.
– При всём при этом, – заметил я, – за неё и двести тысяч бы не отдал.
– Но её цена – шесть миллионов, – пояснил Лучио.
– И как, при всём при этом, она может столько стоить? – удивился я.
Лучио рассказал мне историю этой статуи. Оказалось, что её сделал один известный французский скульптор для своего сына. А затем его сын пожертвовал её музею. Но музей не захотел её выставлять, и начались судебные разбирательства. Аристократ, разъярённый таким отношением, решил её выкупить. Но ему сказали, что её уже выставили на аукцион за смешную цену. Тогда он просто пришёл на этот аукцион и купил её за шесть миллионов. В итоге, он сам начал заниматься искусством и продвигать.
– На выставке, где она была представлена, – продолжал рассказывать Лучио, – ворвались какие-то… гм… активисты. Они выступали за защиту окружающей среды, и так случайно вышло, что они облили краской именно эту статую.
– Но её не тяжело исправить, – заметил я.
– Верно, – кивнул Лучио, – но из-за нынешней стоимости в шесть миллионов никто не берётся за это.
– Без проблем, – сказал я. – Берусь.
Мы обменялись рукопожатиями, а затем ещё несколько часов общались, обсуждая разные виды искусства.
Во второй половине дня, когда я вернулся в лавку, меня вдруг осенило – я понял, что нужно делать. И уже через несколько часов новая работа была
