углём на моей одежде производила не самое приятное впечатление.

Распихивая толпу, я продвигался обратно к своему вагону, чтобы забрать багаж и своих лошадей, и никто не осмелился встать у меня на пути. Люди шептались у меня за спиной, глазели вслед, удивлённо цокали языками, качали головами. История об ограблении поезда уже обрастала небылицами, слухами и различными выдуманными подробностями, но меня это нисколько не волновало. Я планировал забрать своё и уехать молчком, по-английски, не прощаясь. Даже если меня станут искать, то билет я покупал до Сарджента, и в первую очередь искать меня будут там.

Глава 18

Знакомый уже проводник без лишних вопросов вывел моих лошадей и собаку, и я тут же уехал из города. Проехал немного на юг, к пологим берегам реки Арканзас, которая в этих местах оказалась узкой и неглубокой, наскоро там помылся от угольной пыли, а потом двинулся вдоль берега на запад.

Я ехал верхом на Ниггере, песчаная грунтовка шла вдоль реки, повторяя изгибы и повороты. Никаких гор впереди не было видно и в помине, сколько бы я ни вглядывался в горизонт, и я на миг даже задумался о том, что еду неверным путём, но нет, я шёл вверх по течению Арканзаса, а значит, непременно попаду в Колорадо.

Курил. Думал. Всё прокручивал в голове налёт на поезд, раз за разом приходя к выводу, что мог сделать всё гораздо аккуратнее и лучше. Да и руководил налётом наверняка кто-то из моего списка, так что я в теории снова мог стать богаче.

Впрочем, сейчас я не бедствовал, чек на две тысячи долларов лежал у меня в бумажнике, во внутреннем кармане. Ещё оставался золотой песок, добытый китайцами, но в Колорадо он будет стоить дешевле, чем мог бы стоить в том же Канзасе. В Колорадо своих приисков хватало, и везти туда песок — всё равно что ехать в Тулу со своим самоваром.

Границу штата я пересёк уже к вечеру, о чём мне сообщил деревянный дорожный знак. Без него я бы ничего и не понял, пейзаж ни капельки не изменился. Вокруг всё так же волновалось зелёное травяное море, может, чуть более редкое по сравнению с окрестностями Додж-Сити.

Я как раз вернулся к железной дороге. Рельсы тянулись и дальше, за пределы Канзаса, но Сарджент, конечную станцию, я уже проехал, обойдя по широкой дуге, за ним начиналась стройка. Прямо посреди прерии стоял палаточный городок, к месту стройки тянулись повозки с рельсами и шпалами, которые тут же укладывали на насыпь.

Работали на такой стройке, в основном, бедняки и нищие иммигранты, готовые весь день махать тяжёлой кувалдой, ломом или лопатой, по шестнадцать часов в день ворочая шпалы под палящим солнцем. Китайцы, поляки, мексиканцы.

Стройку я тоже предпочёл обойти стороной, не желая пока общаться с железнодорожниками и их начальством. В Денвере пообщаюсь, за пять сотен баксов, а точить лясы бесплатно мне ни к чему.

Ехал не спеша, два-три раза в день останавливаясь на привал и обустраиваясь на ночлег за пределами городков и деревень. Колорадо хоть пока и не носило статус полноправного штата, населено было не в пример гуще той же Аризоны. Местность позволяла заниматься и фермерством, и скотоводством, и чем угодно. Тем более, что после золотой лихорадки, прошедшей перед Гражданской войной, многие остались тут насовсем.

Кстати, о золоте. Мартинес упоминал как раз таки золотые прииски, намереваясь пощипать местных золотоискателей. Гораздо проще и выгоднее отнять уже добытое золото, нежели мыть его в холодных горных ручьях, рискуя застудить себе всё, что можно.

Значит, и мне надо искать его там, среди скал и утёсов. Если он, конечно, до сих пор находится в Колорадо. За то время, пока я добирался сюда долгим кружным путём, Мартинес мог уехать хоть до канадской границы. Я всё же рассчитывал, что мексиканец наследит и здесь.

Я продолжал ехать на запад, удивляясь тому, насколько большими оказались Великие Равнины. Колорадо назывался горным штатом, и я представлял себе сплошные нагромождения камней, но пока что местность ничем не отличалась от той, что я видел вчера, позавчера или неделю назад. Плоская зелёная степь. Только когда я миновал городок под названием Роки Форд, на горизонте начала виднеться серая туманная полоска Скалистых гор.

Спустя ещё несколько дней пути я достиг Пуэбло.

Пыльные улицы, огромное количество салунов, в которых трапперы и золотоискатели могли пропить честно нажитое, и явное преобладание в городе мужского населения ясно дали мне понять, что я снова нахожусь на Диком Западе.

Даже названия салунов и дэнс-холлов соответствовали. «Пьяный траппер», «Золотой Ручей», «Кайло и лопата», и прочие сомнительные заведения наперебой предлагали свои услуги заезжим искателям приключений. Впрочем, от самых дальних городов фронтира Пуэбло выгодно отличался наличием телеграфной станции и недостроенным зданием вокзала, к которому и тянулась железная дорога из Канзаса.

Путешествовать в одиночку меня уже утомило. Бродяга, конечно, скрашивал моё одиночество и охранял мой сон во время стоянок, но это всё равно не то, и я решил остаток пути проехать на дилижансе. Они регулярно курсировали между городами, заезжая и в Колорадо-Спрингс, и в Денвер, и в Боулдер, точно как междугородние автобусы.

Но сперва — по магазинам. Я опять одичал и зарос бородой за время своего путешествия, и мне надо было как минимум пополнить запасы патронов. Пороху я пожёг изрядно, особенно в поезде. Так что я нашёл на центральной улице «Торговый пост фон Беренца и партнёров», бросил поводья на ближайшую коновязь и вошёл внутрь.

— Гутен морген, — на автомате произнёс я, разглядывая ассортимент на полках.

Тощий продавец удивлённо вскинул брови и выдал быструю тираду на чистейшем хохдойче, что мне даже пришлось замахать руками, останавливая его. Немецкого, несмотря на свою фамилию, я не знал. Не настолько, чтобы свободно на нём общаться.

— Ja! Прошу прощения! Мне показалось, что вы поздоровались на немецком, — улыбнулся продавец.

На английском он говорил с акцентом, но вполне разборчиво и понятно. В отличие от многих других иммигрантов. Немцев здесь, в США, вообще было едва ли не больше, чем англосаксов, существовали даже целиком немецкие посёлки, но судьба сложилась так, что государственным языком стал английский.

— Не показалось, — усмехнулся я. — Но это почти единственное, что я знаю на немецком.

— Ищете что-то конкретное? — спросил фон Беренц.

— Патроны… — протянул я, разглядывая витрину.

За стеклом лежало оружие. Глок 17, калибром 9 миллиметров, под парабеллумовский патрон.