– Какие же? – удивленно пробормотал он.

– Слишком многих творческих людей поддерживает Ведомство. Если добавить сюда ставленников других заинтересованных организаций, сразу поймешь, почему среди наших писателей, художников, поп-звезд так мало подлинных талантов, вот почему посредственности оккупировали все телеэкраны, периодические издания и выставочные залы…

Можете считать, что я говорю и о самом себе.

– Их слава – пустой звук, она рассыплется, как только рухнут спецслужбы, поддерживающие данную творческую личность. Действуя так, мы подрываем авторитет русского искусства, наносим ему непоправимый вред, поощряя серость и бесталанность…

– Дельная мысль! – согласился товарищ Андреев. – Однако творческие люди продолжают оставаться нашими самыми бесценными источниками. На эстраде, к примеру, сейчас подвизались десятки певичек, в которых ничего выдающегося, кроме ног, нету. А популярность имеют грандиозную. Каждый знатный чиновник спешит засвидетельствовать свою признательность, а при удобном случае и вскочить в постель к звезде. А там такую информацию раздобыть можно!

Какое-то двойственное впечатление у меня вызывал этот товарищ Андреев. Начальство, оно, по уставу, вроде как всегда право, но ведь наш разговор – не зачтение приказа, который надо выполнять, не обсуждая. А разговор он ведет вроде в двух или трех планах одновременно. Говорит нечто дельное, и тут же стандартные фразы, будто предназначенные для доклада тупоголовому начальнику, а вслед за ними – сарказм, возможно, никому и не предназначенный… То ли дело разговаривать с Иваном Ивановичем…

Но с ним, наверное, не скоро доведется поговорить.

– Или же бандиты, – продолжал Андрей Андреевич. – Они когда наколются или нажрутся – только дай что-нибудь послушать в «живом эфире». За сумасшедшие деньги приглашают популярных исполнителей к себе в офис или на хату, и там устраивают концерты. Знаешь, сколько удается выведать у них в порывах откровения?

– Догадываюсь! Почему-то все обладатели каких-либо секретов всегда стремятся поделиться ими с творческой личностью. Например, я уже замахался слушать откровения генерала Т. Перед тем как приобрести очередную мою картину, он рассказывает все, о чем ему стало известно в силу специфики своей профессии…

– Вот почему творчество должно стать приоритетным направлением вашей официальной деятельности. Из института рассчитайтесь, как можно быстрее. Кстати, вы сможете арендовать там спортзал хотя бы несколько часов в неделю?

– Думаю, что да.

– С благотворительностью пора кончать. Откройте какую-нибудь частную фирму по обучению телохранителей. Сейчас такая струя, что каждый стремится обзавестись персональным Терминатором или Рэмбо.

– Сделаем! – с энтузиазмом откликнулся я.

– Но не забывайте – ваше главное задание: снабжать Центр объективной информацией об изменении раскладов на политическом Олимпе… Скоро в стране опять прольется кровь.

Чтобы предвидеть такой поворот событий, не нужно быть великим аналитиком. Я не бог весть какой умник, но и я чувствую это давно. Но вслух и с такой уверенностью пока что об этом не говорили…

– Мы хотим знать. – Андрей Андреевич впервые снял очки и пристально уставился мне в глаза, будто подчеркивая, что я должен запомнить каждое слово: – Какой процент жителей Санкт-Петербурга поддерживает Руцкого, Хасбулатова, как общественность отнесется к силовым методам решения проблемы неуступчивого парламента, ну и так далее…

– Буду стараться!

– Вот новый адрес, по которому пойдут ваши спецдонесения. Москва, а-девяносто семь, абонентский ящик номер тридцать четыре. Вихренко Олегу Игнатьевичу. Ну, до встречи!

Андрей Андреевич, коротко пожав руку, сбежал по ступенькам и скрылся в темном прямоугольнике выхода. Я подчеркнуто неспешно двинулся следом, так что успел заметить удаляющийся белый «Сааб».

Олег Вихренко. Это была та самая фамилия, которую мне назвал при прощании на Балхаше товарищ Иванов. Значит, теперь Олег будет получать от меня всю адресованную Центру информацию.

Генерал-полковник «уехал в Могадишо» перед прошлым Новым годом… Логично предположить, что уже полтора года Вихренко имеет мой настоящий адрес…

С одной стороны, это хорошо, а с другой – плохо. Хорошо потому, что Иван Иванович представил его, как надежного и порядочного человека, помните – «вдвоем вы свернете горы»; плохо – потому что еще один лишний человек узнал о моей второй тщательно скрываемой жизни. Если Андреев – не глава Ведомства, в чем я лично теперь ничуть не сомневаюсь, хотя бы потому, что Верховный Папа не стал бы возиться с диктофоном, – то о моей деятельности теперь знают три человека. А это очень много! Не вовремя «уехал в Могадишо» Иван Иванович…

Но я узнаю, что случилось с ним, клянусь честью. Хотя бы ради того, чтобы удовлетворить собственное нездоровое любопытство… Для того и спешу в библиотеку в одном спортивном костюмчике сразу после встречи с Андреевым.

Направляюсь в читальный зал, листаю подшивки центральных газет за конец 1991-го. И вскоре нахожу то, что надеялся найти. Это был некролог в «Красной звезде».

«На пятьдесят девятом году жизни трагически погиб видный военный деятель генерал-полковник Ларионов Виталий Игоревич». Фотографии в газете не было, но я и так был уверен, что это он. Подобные совпадения случаются крайне редко.

Налицо все причины быть довольным собой. И всего-то одна неосторожная фраза слетела с уст Андрея Андреевича: «Накануне Нового 1992 года!» – а я вычислил фамилию, которую не должен был узнать никогда.

В дальнейшем мне не составит особого труда выяснить обстоятельства гибели этого неординарного человека. «Застрелился он», – скажет болтливый генерал Т., когда я вдруг спрошу его, почему мои произведения давненько не покупает Виталий Ларионов из Москвы.

…А «прогнозы» Андреева начнут подтверждаться спустя всего два месяца. В Москве снова загрохочут гусеницами танки, затрещат автоматы, прольется кровь. Ее узкие ручейки через год с небольшим сольются в полноводную реку, берущую начало в предгорьях Кавказа…

«Из нашего региона рекрутируются добровольцы на войну. Вербовочные пункты действуют по адресам (…) Преимущество отдается участникам военных действий и спортсменам-разрядникам»…

«Фирмы, имеющие лицензии на продажу вооружений, открыто переориентируются на сепаратистские круги в Чечне»… – буду предупреждать я накануне начала военных действий.

«Питерский ОМОН заявил, что не желает принимать участия в этой авантюре»…

«Война непопулярна в народе»… – это уже цитаты из сообщений 1995 года.

Только что толку от моей деятельности, если война все равно продолжается? Зачем я стараюсь, зачем забрасываю Центр шифрограммами?

Глава 13

В период 1993–1995 годов по громадному, мрачно-прекрасному нашему городу денно и нощно бродила Ее Величество Смерть. Остро заточенная коса безжалостно сметала всех, кто ей попадался по пути.

Работы вечной старухе заметно прибавилось, косой приходилось махать не только над больницами, госпиталями, квартирами, куда опаздывала «скорая помощь», местами автокатастроф и кострищами пожаров, но и подъездах престижных домов, ресторанах и офисах, так что костлявым рукам старательно помогали «добровольцы» –