Чандернагар, как и Калькутта, недавно превзошел все свои соперничающие поселения и стал главным французским торговым пунктом на Востоке. Как и Калькутта, он был уязвим для нападения, но не с суши, поскольку его форт д'Орлеан, построенный по принципам Себастьяна де Вобана, был гораздо более впечатляющим укреплением, чем форт Уильям; но его оборона от нападений с реки была гораздо менее грозной. Рено знал об этом, и как только началась война, он затопил четыре корабля и установил вокруг них стрелы и несколько цепей, чтобы не дать британским военным кораблям приблизиться к уязвимой восточной стороне своего форта.

Рано утром 23 марта Клайв предпринял штурм и захватил главную французскую батарею, контролирующую реку. С этого момента командование перешло к адмиралу Уотсону, и большинство потерь пришлось на морскую мощь, а не на сухопутные войска Клайва. Французы, у которых было всего 700 человек для защиты своего форта, храбро сражались в горящих, разрушающихся зданиях, не имея возможности получить помощь.

Племянник Клайва снова оставил в своем дневнике лучшие записи о взятии Чандернагара: "Кентский и Тигер все это время поднимались вверх по реке, - писал Эдвард Маскелейн, - их проход сильно замедлился из-за того, что французы потопили четыре корабля в канале".

Наконец эта трудность была устранена [как только цепи и стрелы были отрезаны], и оба корабля приблизились к форту, но прежде чем они подошли на расстояние мушкетного выстрела, французы из 16 орудий устроили большой переполох. Когда начали стрелять из бродсайдов, противник вскоре бросил свои пушки, так как за два часа потерял 150 офицеров, а торцы двух бастионов тем временем были снесены до основания, так что месье вывесили флаг и сдались по своему усмотрению.

[Прежде чем они это сделали, квартердек "Кента" был очищен от всех людей, кроме адмирала [Уотсона] и лоцмана, капитана Спека, и всех офицеров, которые были убиты или ранены, а также около 150 человек на обоих кораблях. Тигер" сильно пострадал в матросах, а "Кент" - в офицерах и матросах. Капитан Спик получил тяжелое ранение в ногу, а его сын Билли лишился одного из пальцев и части бедра от того же выстрела. Очаровательный молодой парень Перро был ранен в голову, а второй лейтенант Хейс потерял бедро и с тех пор мертв.

Так как мы [сухопутные войска] находились под прикрытием домов, мы почти не пострадали, хотя своими выстрелами и снарядами сильно потревожили противника на обратном пути. Следует признать, что, учитывая все обстоятельства, мессиры хорошо оборонялись, хотя форт продержался всего 2 часа после того, как к нему подошли корабли.

Пожалуй, мало найдется случаев, когда два корабля получили больше повреждений, чем "Кент" и "Тайгер" в этом бою", - писал один из выживших моряков. Мы еще никогда не одерживали победу такой дорогой ценой".

Разрушения внутри форта были не менее серьезными, чем на палубе. К заходу солнца все пять французских 24-фунтовых орудий были сорваны с креплений, "стены д'Орлеана лежали в руинах, артиллеристы почти все убиты, а людей сбивали мушкетеры с крыш соседних домов и с верхушек мачт и такелажа кораблей". За один день боя французы потеряли двух капитанов и двести человек убитыми и ранеными".

Взятие Чандернагара стало тяжелым ударом для всего французского присутствия в Индии. Как отмечал Жан Лоу, "с падением Чандернагара ворота во всю страну были открыты для англичан, ворота, которые открывали дорогу к славе и богатству. В результате того же события главное место торговли Французской компании, единственный порт, где могли укрыться наши корабли, теперь был закрыт на долгое время". Процветающая колония была уничтожена, и многие честные люди во Французской Индии были разорены. Более того, я видел, как разорился я сам".

Пока шло сражение, Сирадж уд-Даула пребывал в муках нерешительности: он хотел помочь французам против англичан, но не решался дать Компании повод нарушить заключенный с ним договор. В какой-то момент он послал в сторону Чандернагара отряд помощи, заколебался, а затем отозвал его. Через день, воспользовавшись свершившимся фактом, он отправил послание Клайву, в котором сообщал о своем "невыразимом удовольствии" от победы. Вместе с посланием он отправил подарок.

"Теперь, вынув из уха вату безрассудства", - записано в "Риязу-салатин", молодой наваб попытался завоевать дружбу Клайва, подарив ему двух леопардов, "отлично умеющих ловить оленей". Но было уже слишком поздно. Ибо стрелу судьбы нельзя

Когда апрель подошел к концу, Клайв и Уотсон начали собирать и готовить свои войска к отплытию из Бенгалии на Коромандель, нервничая по поводу того, как долго они оставляли Мадрас без защиты и открытым для французской атаки. На этом вся Бенгальская кампания могла бы закончиться, если бы не ненависть и отвращение, которые теперь испытывал к Сираджу уд-Дауле его собственный двор, и особенно всемогущая бенгальская династия банкиров Джагат Сетхов.

Бегство Сираджа уд-Даулы из Калькутты после ночного нападения Клайва, а затем унизительный Алинагарский договор разрушили чары страха, которыми Сирадж держал в подчинении свой двор. Он оттолкнул от себя многих старых военачальников своего деда, особенно генерала-ветерана Мир Джафара Али Хана, арабского солдата удачи родом из шиитского святого города Наджаф на территории современного Ирака. Мир Джафар участвовал во многих важнейших победах Аливерди над маратхами, а недавно возглавил успешную атаку на Калькутту. Но после взятия города и поражения Компании в битве его отодвинули на второй план, а губернаторство передали сопернику-индусу, радже Маникчанду. Он и его соратники по маратхским войнам, "полководцы с заслугами и старым авторитетом, заслуживающие глубочайшего уважения, устали жить под таким управлением, - писал Гулам Хусейн Хан, - и не желали ничего лучшего, чем избавиться от такого правительства после смерти Сираджа уд-Даулы".

Поэтому всякий раз, когда им случалось заметить где-либо признаки недовольства или ненависти к правительству, они отправляли тайные послания партии с призывами придумать какой-нибудь способ избавления, обещая им самую искреннюю поддержку. Мир Джафар-хан, как самый значительный и самый пострадавший из недовольных, был самым главным среди них. Джагат Сетх тайно обещал оказать ему энергичную поддержку, и они объединились в конфедерацию... Другие недовольные вельможи присоединились к плану свержения Сираджа уд-Даулы, чей свирепый и легкомысленный характер заставлял их постоянно испытывать тревогу, а слабость нрава - трепетать"

Первый план заговорщиков заключался в поддержке дочери Аливерди-хана, Гасити Бегум, но Сирадж так быстро выступил против нее при его престолонаследии, что этот план так и не был реализован. Второй план состоял в поддержке двоюродного брата Сираджа, Шауката Джунга