лицом, на котором отнюдь непритворно застыла улыбка. Сражение завершалось убедительной победой, в чем уже никто не сомневался — «Объединенный Флот» получил сокрушительный удар, из разряда зубодробительных. Жаль два броненосца, но не им себя в том ругать — торопились, как могли, кочегары знали, что в Цусиме гибнут их товарищи и сделали невозможное — «Потемкин» достиг на пару часов совершенно невозможной скорости в восемнадцать узлов, на полтора больше, чем на сдаточных испытаниях. И это далось ценой изнурения команды, трое кочегаров умерли от надрыва телесных сил. «Три Святителя» вообще дал ход восемнадцать с половиной узла, причем держал его целый час. Но и потом броненосец долго шел на семнадцати узлах, прибыв первым на место сражения, завершив при этом окружение вражеских кораблей из эскадры Камимуры.

— Удивительно крепкие корабли — уже поразили двумя десятками двенадцатидюймовых снарядов, и сотней шестидюймовых, не меньше. А они держаться и все не хотят тонуть. И сдаваться не собираются, — Владимир Николаевич был потрясен упорством японцев. Они в безвыходной ситуации продолжали сражаться, и адмирал осознал, что потопление их одной артиллерией займет слишком много времени и потратить придется уйму снарядов. А потому с мрачным видом отдал приказ:

— Пусть атакуют миноносцы Керна — в первом бою в здешних водах у них неплохо получалось. И хотя их четверка, но аппаратов тоже по четыре, правда старых, в пятнадцать дюймов.

— Подойти придется близко, лучше с пяти кабельтовых. Но вы правы, Владимир Николаевич, пора пускать в ход торпеды. А то мы так до вечера с ними провозимся, а в проливе дальше могут ждать миноносцы.

— Тогда пусть поднимут сигнал, Николай Александрович. А мы подойдем чуть ближе, чаю, что противоминную артиллерию мы им выбили, по крайней мере, почти всю. Осталось несколько трехдюймовок, не больше. Но не стоит понапрасну рисковать — у нас мало дестройеров.

— Командующий флотом приказал миноносцам атаковать неприятеля со всех румбов, — из-за спины раздался чуть возбужденный голос флаг-офицера, и теперь требовалось только докончить то, что начали. Закурив папиросу, Миклуха совершенно спокойно перенес попадание 190 мм снаряда в носовую башню, словно молния свой росчерк оставила. И тут же увидел четыре небольших силуэта, над волнами начал расползаться густой черный дым. Миноносцы капитана 1 ранга Керна бросились в атаку. Всего четыре, два на один броненосец, еще пара на другой. Атака столь малыми группами в дневном бою самоубийственна, но тут серьезно поврежденные корабли, так что шанс попадания хотя бы одной торпеды из восьми, чрезвычайно высок. Особенно если пускать залп из двух аппаратов — этот способ сейчас активно применяли, ему учились. К тому же противоминная артиллерия «убийц крейсеров» из трехдюймовых орудий, а других, крупнее калибром, 120 мм или 152 мм, на броненосцах нет, только 190 мм пушки, из которых в маленькую и шуструю цель крайне трудно попасть.

— Посмотрите, Владимир Николаевич, противник бросил в контратаку свои дестройеры, и с ними идут еще миноноски. Да их как мух на гнилой коровьей туше! Со всех сторон накинулись! Пошла свалка!

Миклуха принялся всматриваться в бинокль — слишком далеко было до ведущей сражение 2-й эскадры. Миноноскам преградила путь «восьмерка» крупных минных крейсеров, вооруженных германскими 105 мм и 88 мм пушками, попадания снарядов которых были убийственны для маленьких корабликов. А вот вражеские дестройеры прорвались — им тут же преградили путь вышедшие в прикрытие броненосцев крейсера, открывшие беглый огонь из шестидюймовых орудий Кане. Но видимо, кое-кто прорвался — адмирал заметил высоченный всплеск у борта трехтрубного крейсера, судя по размеру, одной из трех «богинь». А еще увидел, что «бородинцы» отвернули, подставляя вражеским торпедам винты. Этот маневр не раз отрабатывался в бою, и был довольно эффективным, если бы не одно «но» — он уводил эскадру в сторону от неприятеля, и давал Ито возможность удрать.

— Уйдут, гады, — рядом чуть ли не застонал Матусевич, сыпавший проклятьями. — Так что наши ни одной торпедой в ответ по японцам не попали⁈ В воду их Эссен что ли побросал, или…

Адмирал осекся, не договорив, и с ликованием взревел во весь голос. Под удар попали идущие в центре броненосцы, один трехтрубный, «Сикисима», единственный такой, а вот второй из новейших, английской постройки, и полгода не прошло, как его приняли у англичан. Причем, в него угодили двумя торпедами сразу, и удар оказался смертельным. Вот только пришлось перевести взгляд на другое, не менее живописное зрелище — Керн тоже добился попаданий в каждый из «чилийцев». Пусть по одной торпеде, но много ли нужно поврежденному кораблю. Хватило за глаза, как ударом мизерикордии проявляли «милосердие» к свалившемуся на землю рыцарю.

— Так, «рюриковичи» отстают, «Ивате» с «Идзумо» им не догнать. «Победа» с «Баяном» за «Адзуму» взялись, к ним «Ретвизан» поспешает. Никак «француженку» сообща «насиловать» будут, за «Рюрика» месть верша. Вон и последнюю трубу, что на отшибе стоит, уже за борт снесли, — Матусевич с прибаутками доложил обстановку, вернее прокомментировал. И уже вполне серьезно подытожил, поглядывая на часы.

— Время у нас есть — нужно выбираться быстрее из пролива. А вот «Объединенного Флота» у японцев уже нет, а те корабли, что остались, опасности для любой из наших эскадр не представляют…

Мало ли чего нарисуют удивительного в европейских газетах…

Глава 39

— Интересные пасьянсы раскладывал покойный Фелькерзам. Понятно, почему Николаша их так старательно припрятывал, и только теперь меня с ними ознакомил. Эх, понимаю тебя любезный братец, обидно такое узнать было про себя, но ведь интересы дела намного важнее. Хорошо, что в печи не спалил, нашел мужество мне отдать. Интересно, а выписки дал кому-то еще? Вряд ли, такую иглу только себе под зад пристраивать…

Теперь Александр Михайлович ясно представлял всю картину будущего, которая могла сложиться в империи после Цусимской катастрофы. Именно трагедия 14–15 мая 1905 года стала той отправной точкой, после которой и революции, и мировая война стали неизбежными. Полетела держава в пропасть, в которую до этого тихонько сползала.

Горе той стране, во главе которой слабый правитель!

Великий князь откинулся на спинку кресла — вагон тихонько покачивало. В Мемель отправились два поезда, в одном находился царь с несколькими министрами, и а нем же ему отвели вагон, категорически запретив плыть не то, что на миноносце, даже на яхте. Встретиться должны были в условиях сохранения тайны — так же на поезде туда встречу прибывал кайзер с принцем