признался я, разведя руками. — Что я понял, так это то, что весь техно-магический прогресс в империи идёт через вас. Вы придумываете новинки, а потом делаете их работоспособными. А вот со всем остальным мне надо разбираться. Потому что, если ваши генераторы что-то там перерабатывают, как можно не знать, что именно?

— Когда вы дышите, вы же не анализируете состав воздуха, — пожал плечами Пирогов, по его мнению, приведя самую близкую аналогию. — Вам это не нужно.

— Но я могу это сделать при желании, — возразил я, так как примерно предполагал, как это происходит. — А тут ни проанализировать, ни узнать, ничего.

— Просто представьте, что пока нечем проанализировать, — вставил своё слово Воронцов. — У нас просто нет инструментов и знаний, как эти инструменты должны выглядеть.

Тем временем вертолёт приземлился и нас стали переводить в клинику. Она мало чем напоминала высокое зеркальное здание на Садовом кольце. Тут, скорее, был пансионат в хвойном лесу. Недалеко расположилось озеро, отражающее солнце и ярко-синее небо. В дополнение почти над головой пели птицы.

— Уютно, — озираясь, проговорил Воронцов. — Почему вы мне не сказали, что у вас есть такое чудное место? — спросил он Пирогова, по-дружески подначивая. — Я бы лучше тут полежал.

— Потому что моя основная работа — там, в Москве, — ответил на это Алексей Сергеевич. — Тут пациенты проходят реабилитацию.

— Вот она мне и нужна, — кивнул Владимир Юрьевич, после чего обернулся ко мне. — Что ж, юноша, очень рад был с вами познакомиться. И да, повторюсь, что признателен за своё спасение. Мы с вами ещё хотели обсудить один прибор, я помню, но давайте уж в следующий раз. Хотя, — он покосился на Пирогова. — Пока наш добрый доктор распределяет остальных по палатам, может, ещё поговорим.

Алексей Сергеевич усмехнулся и сам взялся за ручки каталки моей сестры, но его быстро оттеснил молодой врач.

— У меня есть один вопрос, — сказал я, вспоминая разговор в подвале на пустыре Зюзино. — Почему все технологии у нас предназначены только для аристократов? Почему мы не делимся ими с простыми людьми, обделёнными магией?

— Вопрос сложный, но интересный, — ответил мне Владимир Юрьевич. — Более того, именно он в своё время привёл меня к поиску изначальной магии. Я хотел получить ответ на другой вопрос, но они очень сильно связаны друг с другом. Мне нужно было узнать, почему одни люди обладают магией, а другие — нет. И уже от этого вопроса я перешёл к изначальной энергии, разделяющейся в каждом человеке на какую-то определённую способность.

— И как? — поинтересовался я, когда молчание Воронцова затянулось, а взгляд сосредоточился на чём-то в его собственных мыслях. — Нашли ответ на то, в чём отличие людей?

— Мне кажется, что да, — ответил он и перевёл взгляд на меня. — Но я очень хочу ошибаться.

Глава 16

— И в чём же? — меня действительно интересовал этот вопрос с тех самых пор, как я начал понимать, как устроен мир, в котором я очутился. — Ответ как всегда на поверхности?

— Мне тоже так показалось, — согласился со мной Владимир Юрьевич. — Но дело в том, что каждый новый ответ вызывает только новые вопросы. Итак, я проанализировал множество людей, как с магическими способностями, так и без них. И первым очевидным ответом стало, что у обычных людей просто нет вместилища магии и специальных каналов, по которым эта самая магия распространяется.

Я тут же вспомнил, как обживался в теле Руслана. Я тоже сначала подключился к мозгу, затем взял контроль над органами, а затем увидел ещё и магические каналы. И тогда понял, что могу управлять силой, витающей вокруг меня.

Это воспоминание натолкнуло меня и на мысль о том, чем может быть та самая энергия. Но для этого мне ещё нужно было всё проверить и снова почувствовать.

— И это, естественно, натолкнуло меня на вопрос: почему? — продолжал свою мысль Воронцов. — Почему у одних людей это есть, а у других нет? Причём, в случае появления бастарда, где кровь есть и та и другая, скорее всего, вместилище и каналы появятся. Я в какой-то момент подумал, а, может быть, мы произошли от разных предков? Но нет никаких тому подтверждений. Я должен понять саму глубинную природу магии, и вот тогда, возможно, смогу сделать что-то для тех, кто ныне обделён этой силой.

— Вы меня ещё больше запутали, — признался я, понимая, что половину слов я мог упустить. — Почему нельзя сделать технологии для простых людей, не магов?

— А как они ими будут пользоваться? — задал мне встречный вопрос Владимир Юрьевич. — Им просто нечем взаимодействовать с той же техникой. Представь, что ты слеп, а тебе дарят проектор, который может показывать цветные фильмы. Зачем?

— Возможно, тогда есть смысл в технологиях независящих от магии? — спросил я и увидел, что Воронцов глубоко задумался.

Возможно, я сказал что-то созвучное его глубинным мыслям. А, может быть, он уже отвечал себе на подобные вопросы.

— Видишь ли, — сказал он медленно, стараясь, чтобы на этот раз я понял каждое его слово. — Если допустить, что наше общество развивалось изначально без магии, тогда такие технологии постепенно и развивались бы. Люди сначала изобретали бы орудия труда, затем всякие вспомогательные вещи вроде колеса, а уже потом орудия производства и так далее. В таком предполагаемом мире подобное было бы возможно. Хотя я не могу представить себе мир, лишённый магии, только если тот не проклят богами.

— А если просто все люди в таком мире лишены вместилища магии? — уточнил я. — Такое же может быть?

— Вот, или так, — согласился со мной Воронцов. — Но вернёмся к нашему миру, а не к воображаемому. Так вот, сейчас технологии без магии попросту невозможны, а путь к ним займёт тысячи лет. Единственный возможный способ — уничтожить всех до единого магов, отбросить цивилизацию в доисторическую эпоху и кропотливо начать всё с самого начала. С изобретения каменного топора.

— Или сделать всех магами, — сказал я.

— Или так, — согласился со мной Владимир Юрьевич. — Но и в этом случае современный баланс, выстроенный на текущем положении дел будет нарушен. А куда нас это выкинет, я не знаю.

*