моим расчётам составляло два километра. Первый отрезок шёл в небольшой но затяжной подъём, второй — почти по горизонтали, но извилистой тропой с небольшими перепадами высот, третий под большим уклоном вниз. Хороший маршрут именно для кросса. Думаю, по нему мы и побежим. Мне он нравился, и я был готов.

— Так мы, что, все на ГТО будем сдавать? — спросил кто-то из девчонок. Я не видел, кто, так как продолжал разниматься, выполняя упражнения на подтягивание коленей к груди и к плечам.

— Нет, не все. Только те, у кого результаты будут близки к нормативам. У кого результаты будут выше, могут выступить на районных соревнованиях в составе нашей сборной. Так что старайтесь.

— Да ну, вот ещё! — проныл тот же голос и я узнал голос Наташки Дыбы.

— Возвращаемся в зал, ждём звонка и только потом переодеваемся.

— А можно мы сразу домой? — спросил Мишка. — У нас и портфели с собой.

— Можно. Дряхлов, подойди!

Я подошёл.

— Ты, Дряхлов, у кого-то тренируешься?

— Самбо и бокс, мои тренировки.

Физрук вскинул в удивлении брови вверх и скривился.

— Ну, какой тебе бокс, Женя? Или самбо? Ты же лёгкий, как бабочка. Тебе летать надо. В высоту прыгать. Как у тебя с прыжками?

Я мысленно хмыкнул, но и согласился. Правильно они видели мою конституцию. И я был с ними полностью согласен, только жить хотелось, не пресмыкаясь и не унижаясь перед таким, как Кепов и Рошкаль. Кстати, в лице последнего я получил настоящего врага. Может быть, сидя в тине, было и безопасней, и Женька, возможно и просидел бы в ней, как и многие «травоядные», но мне с моим менталитетом, пресмыкаться не хотелось. Не мог я быть униженным и оскорблённым. И это не была гордыня. Мне так кажется…

— Я не знаю как у меня с прыжками, — пожал я плечами. — Мы же ещё и не прыгали в высоту толком.

— А приходи сегодня на факультатив. Мы прыгать будем.

— Я с бокса сегодня часов в семь приду.

— А мы как раз с семи и занимаемся. Приходи.

В голосе физрука промелькнули просящие нотки, а глаза светились надеждой. Он улыбался.

— Хороший он мужик, — подумал я и сказал. — Приду, конечно. Уроки побоку!

Физрук встрепенулся и повёл в сторону глазами.

— Ты, Женя, это… На уроки повнимательнее… Ты, похоже, разозлил тут многих. Я на педсовете не был, но школа гудит, как растревоженный улей. Учителя, то есть, гудят, как пчёлы. Гляди закусают.

— Погудят-погудят и успокоятся, — махнул я рукой. — А домашнюю работу я сделаю и к урокам подготовлюсь.

— Ну, молодец! Приходи вечером. Я тебя со старшими ребятами познакомлю. Может пригодиться. Спортсмены друг за друга горой стоят.

Глава 18

Удар-удар, нырок, уклон-уклон, подход-джеб, нырок. Удар-удар, нырок. Отход-отход, удар-удар. Я работал в среднем темпе, но дыхания на третий раунд не хватало, и я начинал замедляться и отдавать центр ринга. Но противник не торопился зажимать меня в угол, как я не затягивал его за собой. Он шагал в сторону и продолжал гонять меня вдоль канатов. А нырять и уклоняться я уже устал. Гонг!

— Ну и где твои апперкоты и ближний бой? — спросил Юдин. — Зачем лесть в ближний бой. Отрабатывай уходы из угла и всё будет нормально. Да и не нужен ты никому в углу.

Я промолчал. Зачем слова? Надо доказывать делами, а на деле я ещё был слабаком. И ещё долго буду слабаком. Я усмехнулся. Всё равно мне нравилось, как работает моё тело.

За три неполных недели оно уже легко выдерживало два полноценных раунда настоящего боксёрского поединка с хорошим противником. Да, плюх я нахватался, но, как без этого? Лицо горело, нос болел и чесался, губы налились «свинцом», но мне было весело. Давно я так не получал по физиономии. Тренер сделал мне повязку, чтобы прижать моё ухо, и я перед боем выглядел, как раненый в голову юный партизан. Теперь я и чувствовал себя, как раненный партизан, которого только что били в застенках гестапо.

Тренер осмотрел меня, и покачивая головой спросил:

— Ты специально, что ли, подставлялся? Нырки, уклоны и встречные удары — это правильно, но иногда и побегать от противника не грешно.

— Не поучалось бегать, Вячеслав Юрьевич. Убегался.

— Понятно. Бывает. Остановили бы бой…

— Да, решил проверить себя…

— Не делай так больше, — покрутил головой Юдин.

— Не буду.

Голова чуть-чуть гудела, но в общем я был доволен, только женщины в трамвае поглядывали на меня неодобрительно, косясь то на мои новые боксёрские перчатки, то на моё припухшее лицо. Я не пошёл от Сахалинской пешком, что обычно делал, тренируя тело, а дождавшись автобуса, их тут ходило сразу три маршрута: 31, 30 и 27, доехал до своей остановки, стоя на ступеньках у двери.

Мимо Космонавтов-1 я прошёл с опаской, но в его дворе никого не было.

— Пацанва обычно играла возле соседних домов, имевших адреса: Беляева-6, или 8, — всплыло в «моей» памяти. Чёрт! А я хожу обычно как раз «напрямик» мимо них.

Получалось, что маршрут мимо Космонавтов-1 был потенциально безопасней.

Теперь мне стало понятно, почему Рошкаль и Кепов так быстро сошлись. Беляева-1, где жил Кепов, хоть и была на противоположном конце района, но всё-таки на той улице, что примыкала к Космонавтов-1. Вот они и держали всю верхнюю часть Тихой со стороны моря. Держали уже несколько десятков лет, потому и «спелись». А наши «нижние» дома стали строиться недавно. Да-а-а… Если на меня устроят облаву обе группировки, мне от них не спрятаться, не скрыться.

Озабоченный, я вошёл через открытую уличную дверь спортзала и огляделся на входе. Физрук, видимо, меня ждал, потому, что отреагировал на мой приход мгновенно.

— О Дряхлов… Э-э-э… Женя! Ноги вытирай хорошенько, снимай уличную обувь, переобувайся.

Вытер ноги, сел на скамью, разулся, достал самбовки.

— Ничего, если я в самбовках?

Физрук подошёл и скептически скривился.

— У них ведь подошвы нет. Как ты будешь по деревянному полу бегать? Пятки отобьёшь.

— А я на носочках… Кеды дома.

— Прыгай, — вздохнул физрук. — Сейчас старшие отпрыгаются…

«Старшие» прыгали в основном «ножницами» и только один из них пытался отработать «перекат», но у него получалось плохо. В детстве я перекат освоил, но уже