Шрифт:
Закладка:
— Скажите пожалуйста, а где Виталик? — спросила она его через проволоку.
— Нет Виталика. В оцеплении он, — остановившись, нехотя ответил полицай. — Идите отсюда, дамочка…. Не до вас сейчас.
— А что случилось? — не желая так просто уходить, поинтересовалась Алла.
Полицай хотел промолчать, пройти дальше, но передумал. То, что дамочка знала Виталика, делало ее почти своей.
— ЧП у нас. Побег, — хмуро пояснил он. — Весь батальон — кто в оцеплении, кто на задержании. Ворота на броневике снесли. В наглую…. Такого еще не было. Комендант уже СС вызвал. Так что вам лучше побыстрее уйти отсюда, барышня…. И какой баран этих беглецов в мастерскую без проверки определил…?
— Вы говорите, бежали из мастерской? А кто? — быстро спросила Алла. Какая-то мысль мелькнула у нее в голове.
— А я знаю? Сейчас по баракам перекличка идет. Четверо вроде, молодые, все всего пару недель в мастерской. Готовились, гады…. Но ничего, далеко не ушли. Слышишь? — спросил полицай и указал пальцем куда-то в сторону Жданович.
С той стороны действительно доносились какие-то звуки. Ду…, ду…, ду…, — как сквозь вату расходилось по всей округе. Затем возникла какая-то трескотня россыпью, затем опять, — тяжело и глухо, — ду…, ду…, ду….
— Пулемет, — пояснил полицай. — Бой там идет. Обложили их…. Две роты из гарнизона, рота СС. Минут через десять всех положат. Недолго бегали, мать их….
Полицай пошел дальше по запретке. Алла осталась одна. Машинально отошла от забора. Догадка сменилась твердой уверенностью, она знала, что Саша сейчас там, откуда доносятся звуки боя. Пулемет еще бил, но его стало перекрывать хлопанье винтовочных выстрелов, издалека похожих на безобидные детские хлопушки. Ду…, ду…, ду…. — разнеслось в последний раз, а затем стихло.
— Все! Добили их, — зло сказал сидящий на остановке мужик.
— Дурак, какой дурак, — беззвучно шептала Алла, прижимая к себе сумку с уже ненужными продуктами. — Не мог подождать…. Дурак…. Ведь мог же жить. Мог….
Она словно видела снег, свет фар грузовиков, а на снегу лежит мертвый Саша. Плакала и все твердила, — «какой дурак».
Странно все-таки устроены люди…. Алла всем сердцем хотела его спасти, но если бы Саша действительно выбрал путь спасения, — например, пошел бы в полицаи, она бы сама от него отказалась, потому что он был ей нужен мучеником, — тем, кто не сдается, а не таким, как они или она. Но она бы себе в этом никогда не призналась. Сейчас она думала о том, что нет больше никого на всей земле, кому она осталась нужна.
В стороне Жданович стояла полная тишина. Никто не стрелял. Затем небо засветилось там осветительной ракетой.
— Сейчас их трупы на грузовике привезут. И кинут на виду, пока не сгниют, другим для примера, — хрипло произнес мужик. — Вот это люди, вот это я понимаю…. Не сдались…. Помяни Господь их души…. Пошли, девка. Скоро сюда СС приедет. Пошли от греха.
XXII
— Давай, — широко оскалив рот, перекрикивая шум мотора, крикнул Андрей.
Высокие ворота из металлической рамы и колючей проволоки они снесли, как игрушечные. Мелькнули перекошенные лица часовых, затем удар, скрежет цепляющейся за броню проволоки, и машина выскочила за территорию лагеря.
Бледный, сосредоточенный Игорек давил педаль газа. Двигатель ревел. В кабине все тряслось. Позади истошно выла сирена.
— Давай, давай, — как заведенный кричал Андрей Звягинцев.
Вытирая проступающие на лбу мелкие капельки пота, Саша быстро крутил ручку разворота башни, перемещая ствол пулемета назад, на лагерь. В незакрытую смотровую щель были видны удаляющиеся смятые ворота, одна половина валялась на снегу, вторая, выгнутая в дугу, осталась висеть на одной петле. Из открытого проема выбегали люди в сером. Саша видел, как они, как по команде, вскинули винтовки, но звуков выстрела не слышал, уши заложило от грохочущего рева мотора.
В следующий момент в корму броневика попало несколько пуль. Полетели отстреленные кусочки зеленой краски, на броне появились вмятины, но больше ничего не произошло. Лагерь не смог их задержать. И от совершенно незнакомого раньше чувства неуязвимости, от ощущения свободы, от радости, что они все-таки сумели сделать это, Саше хотелось плакать и смеяться одновременно.
Тоже самое испытывали и все сидящие в кабине. Не в силах себя контролировать, улыбались какими-то безумными улыбками, переглядывались счастливыми глазами. Наверное, ради таких моментов только и стоит жить на этом свете. Игорек за рычагами плакал, сам того не замечая, на его черном от гари лице остались светлые полосы от скатывающихся вниз слез.
От работающего на пределе двигателя было невыносимо жарко, в открытые смотровые щели дуло холодом. На железных стенах кабины дрожали капельки воды от конденсата. Лагерь превратился позади в темную полоску с торчащим силуэтом водонапорной башни. Общее ощущение счастья длилось не более нескольких минут. Это чувство для неба, а они пока еще оставались телами на земле.
— Куда ехать? — прокричал с носового отсека Игорек, разом вернув всех в реальность. Вопрос прозвучал вовремя: от дороги, ведущей в лагерь, они выехали на расчищенное от снега шоссе. И тут сообразили, что они совершенно не знают маршрут побега. Зотов все держал в голове. Где немецкие гарнизоны, где партизаны, где ведущие далеко в лес проселочные дороги…? Ничего неизвестно. Игорек резко нажал на тормоз, и броневик остановился на пустом перекрестке. Морщась от тесноты, Саша открутил барашки на крыше башни и, откинув люк, выбрался наружу. Он единственный, кто был здесь местным, кто хоть что-то знал.
Снег почти перестал идти, дул ветер. Лагерь потерялся позади, а слева и справа белели снежные пахотные поля, пересеченные редкими перелесками. Пустое безлюдное шоссе уходило на восток и запад, никаких других дорог видно не было. Шоссе на восток вело в Минск, там им делать было нечего. Оставалось только на запад, на Ждановичи. Там наверняка стоял немецкий пост, но если его проскочить, дальше начинались густые леса.
— Поворачиваем налево, — сказал Саша, возвращаясь в кабину, прикрывая за собой люк. — Ход не сбавлять. Самый полный. Скоро погоня, а через пару километров, скорее всего, пост. Проскочим раньше, — выживем.
— Не выдержит движок такой нагрузки. Да и топлива осталось…. — отозвался было со своего места Игорек, но сразу осекся, потому что других вариантов у них не было. Он рванул рычаг передачи, надавил на газ, и броневик, выбрасывая в сторону комья снега, развернулся и пошел на Ждановичи.
Это было ошибкой. Им надо было разбегаться пешком, перелесками, до лесного массива. Или хотя бы повалить пару придорожных столбов, разрывая телефонную связь. Зотов наверняка так бы и поступил. Но они
