Заключенные мне не раз говорили, что поначалу стеснялись рассказывать о своих привычках и образе жизни, боясь осуждения с моей стороны.

– Все в порядке, – успокоила я ее.

Она немного расслабилась. Закатала рукава свитера и показала мне свои бесцветные, все в шрамах руки.

– Сюда колоть я больше не могу. Исколола все вены на руках и на ногах.

Стараясь не расплакаться от стыда, она медленно подняла палец и показала на крошечные венки под глазами.

– Поэтому колю сюда. Единственное место, куда еще можно.

Я ужаснулась:

– Боже, Андреа!

Она потрясла головой, чтобы сдержать слезы, и сглотнула в попытке успокоиться. Моим пациенткам в Бронзфилде трудно было кому-то открыть душу. Раньше их доверие неоднократно обманывали, творя с ними ужасные вещи.

Моя работа заключалась в том, чтобы подобрать для Андреа подходящую дозу метадона для подавления симптомов героиновой абстиненции, от которой ей было плохо. Но ничуть не меньше мне хотелось узнать, почему она когда-то начала принимать наркотики. Я спросила об этом.

– Я подсела в двадцать семь лет, – ответила она, – после того, как на меня напали с молотком.

Шокированная, я широко распахнула глаза.

– Я читала лекцию по компьютерному программированию, и компания, пригласившая меня, сняла номер в отеле в Лондоне. Вечером, когда я туда возвращалась, двое мужчин попытались вырвать мою сумку. Но я не дала. Хоть в ней ничего особенного и не было, я все равно не хотела уступать.

Голос ее внезапно сорвался.

– У вас есть платок, доктор Браун?

Я уже привыкла носить с собой несколько упаковок. Покопалась в сумке и протянула ей платок. Она промокнула слезы, стоявшие в уголках глаз, едва выдавливая слова, пробормотала:

– Сейчас я жалею, что ее не отдала.

Я сочувственно кивнула. Что еще мне оставалось делать?

– Я стала сопротивляться, и тогда один из них выхватил молоток. Все произошло так быстро: он сунул руку за спину, и тут же мне на голову обрушился удар.

Я сморгнула, представив себе эту кошмарную сцену.

Андреа медленно наклонилась и раздвинула волосы, показав отчетливо проступающую впадину на макушке.

– О Господи! – прошептала я.

– Сначала стало ужасно больно, а потом я перестала чувствовать. Помню, как кровь закапала на лицо, она была такая теплая!

Я попыталась встать, но не могла пошевелить ногами. Они никак не слушались. Подумала, что те мужчины сбежали с моей сумкой и бросили меня, но потом увидела их ботинки – они стояли надо мной. Я хотела закричать, но не могла открыть рот. Тело перестало мне подчиняться.

Руки у Андреа дрожали; она нервно крутила платок между пальцев.

– Один схватил меня под мышки, и они поволокли меня по улице. Я не могла держать голову и почти теряла сознание. Пыталась кричать, но мне зажимали рот.

Слезы текли у Андреа по лицу, и я почувствовала, что мои глаза тоже увлажнились.

– Наверное, я все-таки лишилась чувств, потому что не помню, как меня затащили в дом. Когда я открыла глаза, то поняла, что нахожусь в спальне. Там был коричневый ковер, и кровать без белья; один матрас в пятнах. Дверца шкафа была приоткрыта, кажется, там висела чья-то одежда. Я попыталась пошевелить ногами, но они по-прежнему не работали. Пошевелила руками, и тут оказалось, что меня привязали к батарее.

Они услышали, что я очнулась, и заглянули в дверь: двое мужчин, говоривших на иностранном языке. Один громко расхохотался. У него была борода и коротко стриженные волосы. Когда он подошел ближе, я почувствовала запах спиртного. Он расстегнул на мне джинсы, спустил их до щиколоток, а я ничего не могла сделать.

Андреа, всхлипывая, потрясла головой, сминая платок в комочек.

– Я ничего не могла сделать, чтобы его остановить. Из-за того удара по голове у меня парализовало половину тела. Я видела, что происходит, но не могла ни закричать, ни пошевелиться. Просто лежала там, и все.

Он расстегнул ремень и молнию на штанах, и я поняла, что сейчас будет. Глаза меня слушались, и поэтому я крепко их закрыла, а потом стала молиться, чтобы все закончилось поскорее.

Слезы текли у нас обеих по щекам: у Андреа и у меня.

– Три дня они держали меня там и постоянно насиловали.

Голова ее упала, и раздались громкие рыдания. От ее слов я ощущала физическую тошноту. Казалось, я никогда еще не слышала ничего до такой степени шокирующего. По какой бы причине Андреа ни оказалась в тюрьме, это не умаляло тяжести кошмара, который она пережила.

Я протянула ей всю пачку носовых платков.

– Спасибо!

Она высморкалась и вытерла слезы с лица. Минуту мы сидели в молчании: Андреа пыталась успокоиться, а я – переварить то, что она мне рассказала. Вновь заговорив, она закончила свою историю: когда похитителям наскучило ее насиловать, они выбросили девушку в переулке рядом с грудой мусора. Она очнулась в госпитале, терзаемая невыносимой болью.

– Хирургам пришлось вскрыть мне череп. Я перенесла тяжелую операцию. Одна сторона тела была полностью парализована, я много месяцев пролежала в госпитале, заново училась ходить и говорить.

– Просто представить себе не могу! – ответила на это я. – А тех мужчин поймали?

– Нет, полиция их так и не нашла, хотя на улице были камеры наблюдения. Даже свидетели были.

Я потрясла головой от разочарования. Андреа поглядела мне прямо в глаза.

– Наверное, мне повезло, что я выжила. Они ведь могли меня убить.

А потом добавила:

– Но иногда я жалею, что они этого не сделали.

Слышать такое было страшно, но я ее понимала. Не требовалось объяснять, почему Андреа начала принимать наркотики – чтобы заглушить душевные и физические страдания.

– На сколько вы здесь? – спросила я.

– Меня приговорили к полутора годам, – ответила она.

– Вы совершили преступление, чтобы раздобыть деньги на наркотики?

Она кивнула.

– Когда в последний раз сидели в тюрьме?

– Пятнадцать лет назад, в Холлоуэй.

– Вам долго удавалось ее избежать!

– Да, я старалась. Даже находила работу.

Она тяжело вздохнула.

– Но потом всегда возвращалась к героину, и меня увольняли. Самое худшее – это сон. Мне до сих пор тяжело засыпать, постоянно мучают кошмары. А когда не можешь уснуть, жизнь кажется еще страшнее, вот и принимаешь наркотик, чтобы как-то справиться. Я ненавижу клянчить деньги, поэтому одно время ходила на свидания с людьми, с которыми знакомилась по интернету, меня приглашали в качестве эскорта на обед или на ужин. Платили 110 фунтов в час, – пристыженно добавила она.

– За секс?

– Обычно и секса-то никакого не было, только один раз. Но все лучше, чем заполучить проблемы с полицией.

Многие женщины