Присутствующие, как загипнотизированные бандерлоги, молчали и оторопело таращили на меня глаза. А я уже вошел в раж и останавливаться не хотел. Видимо, сказалось нервное напряжение непростых последних суток.

— Вы, придурки, справки обо мне наведите для понимания того, что всё оно обязательно так и будет! Бараны тупые! В этом городе только ленивый не знает, что моя тётка с членом Политбюро ЦК КПСС Арвидом Яновичем Пельше долгое время работала! И, что они до сих пор дружеские отношения поддерживают! — злобно сверкая глазами, в полной тишине завершил я свой наводящий ужас монолог.

— Успокойтесь, Корнеев! Пожалуйста, прошу вас, успокойтесь! — подал голос гражданский, первым пришедший в себя через полминуты, — Не то это место, чтобы кричать здесь такое! И, чтобы фамилиями членов Политбюро бросаться! — громко шипел не прямо на меня, а немного в сторону товарищ, — Предлагаю пройти в кабинет начальника ИВС и там продолжить этот разговор!

То, что я сейчас услышал от этого кренделя, мне понравилось. Я даже повеселел. Если для дальнейшей беседы он предложил кабинет начальника этого богоугодного заведения, значит, мой истерический экспромт удался. Иначе, меня опять бы отвели в унылые капитанские хоромы.

— Что ж, тогда ведите меня в кабинет начальника, таинственный незнакомец! — вспомнив Остапа Ибрагимовича Бендер-бея, весело подмигнул я непонятному мужику с бескрайними полномочиями.

В ответ он как-то неуверенно заморгал. А потом он посмотрел на лежащий в обширной луже крови труп. И на забитого беспощадной чехословацкой обувью жульмана. И только после этого поднял растерянный взгляд на меня. Не увидев на моём лице присущей данным обстоятельствам скорби или хоть какого-то раскаяния, гражданский товарищ стал еще более серьёзным. Затем он развернулся и безмолвно шагнул к двери. Стараясь не наступать в потёки и пятна искупительной крови.

А я двинулся за ним, не разбирая дороги. Всё равно мои уже осквернённые «Цебо» и обе штанины джинсов были заляпаны босяцким гемоглобином. А ведь я вроде бы всего один раз ударил с ноги по фэйсу представителя криминалитета. А, может, и не один. Разве всё упомнишь в такой мешанине? Да и ну его на хер! Не время сейчас этой фигнёй голову забивать!

За путеводителем я шагал, отстав на пару шагов. За мной, так же, чуть поотстав, шествовал капитан. Старшину он оставил охранять место происшествия, а сержанта отправил бегом за медиком для выжившего.

Начальник ИВС дожидался нас стоя посреди кабинета. Наверное, этот гражданский действительно большая шишка. Если здешний царь и бог тоже не кинулся, сгорая от тревоги, в камеру с номером сорок восемь. А остался ждать его в своём кабинете. Скорее всего, именно такую команду начальник с майорскими погонами от него и получил.

— Что там? — нехорошо покосившись на меня, задал он быстрый вопрос своему подчинённому. На гражданского товарища он не взглянул.

— Труп. Проникающее ранение в шею, — коротко ответил опер ИВС, — Второй жив, но очень плох. За фельдшером я уже послал, но думаю, что пострадавшего придётся везти на больничку. Сильно плох! — повторил он ранее высказанный диагноз.

Майор снова уставился на меня. Разглядывал он мою помятую фигуру с неприязненным удивлением и не меньше минуты. Потом обернулся к гражданскому.

— И что теперь со всем этим делать⁈

На того, кому этот вопрос он задал, смотрел майор примерно так же, как и на меня. Без доброты во взгляде.

— Подождите, Виктор Николаевич! — одёрнул его гражданский товарищ, — О том, как реагировать на происшедшее, мы поговорим чуть позже и в более узком кругу. А сейчас я бы хотел всех попросить выйти из кабинета и оставить нас с Корнеевым наедине!

Всё меньше и меньше стесняясь высоких полномочий гражданского, начальник ИВС бросил на него короткий, но откровенно недружелюбный взгляд. И шагнул к выходу. Вслед за своим руководителем кабинет покинул капитан.

Я, не спрашивая разрешения, устало опустился на ближайший стул. Незнакомец отреагировал на это моё своеволие дёрнувшейся щекой. Но промолчал. И обойдя стол, сел на руководящее место. После чего прожигающим змеиным взглядом уставился на меня. Видимо, ожидая от меня какой-то реакции.

Я тоже всмотрелся в его прозрачные номенклатурные глаза. Так же внимательно, но с гораздо большим спокойствием. По давно закрепившейся методе, разговор начинать я не торопился. Пусть этот товарищ первым вылезет из своей норы.

— Вы понимаете, Корнеев, что даже при всех связях вашей тётки, если, конечно, они имеют место быть! — не преминул усомниться он, — Что за убийство того человека и за нанесение увечий второму гражданину, вам придётся ответить по всей строгости советского законодательства?

Он снова смотрел на меня так, будто бы степень строгости советского закона он уже для меня определил. И, что установленная им планка непомерно высока.

— Я понимаю, извините, не знаю, как к вам обращаться, ну да ладно! Короче, вы мелете несусветную чушь, дорогой товарищ! А я да, я очень хорошо понимаю, что ни хрена мне отвечать не придётся. Ни за что! В том числе и за убийство, к которому именно вы, в нарушение всех законов и нормативных актов, создали все предпосылки! И уж, тем более, за причинённые телесные второму ублюдку. Это лично вам, вместе с мудаком и дебилом, который руководит всем этим заведением, придется за всё отвечать! И да, именно по всей строгости советского закона, как вы изволили выразиться! Тут я с вами полностью согласен!

Смотрел я на таинственного товарища с брезгливым пренебрежением, но без злобы. Именно такое выражение лица, по моему мнению, должно было расшатать его психику. Вместе с произнесёнными словами, разумеется.

Судя по вытягивающемуся лицу собеседника, какого-то предполагаемого результата я всё же добился. Товарищ начал пятнеть и взгляд его, из начальственно-недовольного медленно, но верно превращался в растерянный.

— И еще! Смею предположить, что вы не юрист. Во всяком случае, не практикующий, — всё тем же менторским пренебрежительным тоном продолжил я, — В уголовном законодательстве, как я вижу из ваших корявых квалификаций, вы ни черта не разбираетесь. И уж, тем более, о регламентирующих приказах МВД СССР вряд ли имеете какое-то представление. Даже примерное. Поэтому и наворотили делов, обеспечив себе лет восемь строгого режима. Уж извините, но слишком уж тяжкие последствия от ваших противозаконных деяний приключились! Впрочем, за хорошую характеристику, полгода вам, быть может, и скинут! Или не скинут. Тут уж как повезёт.

Номенклатурщик смотрелся недоварившимся раком, выглядывавшим