— Почему курсант? — я скептически свел брови. — Курсанты в школе милиции, самостоятельно не работают, только на подхвате если, когда практику в горрайорганах проходят. Да в патрули по городу ходят по охране общественного порядка и во время проведения массовых мероприятий.

— Так вы же сами говорили, что у вас прозвище такое, это будет имя собственное, и слово в названии с большой буквы напишем. Точно…

— Ну, если так… — я уже обдумывал, как мне прощупать писателя и спрыгнуть с этой не особо интересной мне литературной темы, но тут собеседник сам мне помог.

— Как долго продлится ваша командировка в Литейске? — спросил он. — Если вы не против, мне бы хотелось еще с вами встретиться. Возможно, не раз. Вопросы могут возникнуть по ходу работы над романом.

— Мы здесь — пока не раскроем убийство Парамонова, — пожал я плечами.

— Вы же знаете, что не все дела раскрываются, — многозначительно закивал собеседник.

— Знаю… Но в практике конкретно нашей группы такого пока не было, — непринужденно проговорил я, а сам смотрел на его реакцию.

Мне показалось, что бровь Светлицкого дернулась. Еле заметно, как былинка на ветру. Хотя, может и показалось… Внешне он оставался невозмутимым, а голос ровным.

— Что ж… Похвально. Будем надеяться, что этот случай не станет исключением из вашей практики, хотя исключения когда-нибудь непременно случаются.

— Всякое бывает, — хмыкнул я. — В прошлый раз вы рассказали мне про теневое производство на фабрике, — продолжал я переводить разговор в нужное русло, — но почему-то умолчали, что именно вы занимались разработкой Парамонова, когда работали в ОБХСС.

— Вы знаете, это все в прошлом… Не хотел вспоминать старое, — не моргнув глазом выдал писатель. — У меня сейчас совсем другая жизнь… Утром пробежка, днем — муза, а вечером бокал отменного виски. Иногда мне кажется, что работа в милиции была в другой моей жизни. Да и это громко сказано — «занимался разработкой». Так, с проверкой раз пришел, а после пенсия настала.

— Эти два события как-то связаны между собой? — я старался придать голосу легкость и небрежное любопытство, будто поддерживал эту тему из праздности.

— Давайте не будем об этом, — писатель дружески хлопнул меня по плечу, — дела давно минувших дней пусть порастут быльем-травой. Лучше расскажите мне подробнее о деле Холодильщика. Пожалуй, начну роман писать именно с этого эпизода… Как, говорите, назывался аппарат, которым он получил питание холодильной установки в глуши?

* * *

В наш кабинет постучали, и на пороге вырос полковник Лосев.

— Здравствуйте, товарищи, — лицо его выглядело немного хмурым, а взгляд озабоченным.

— Дмитрий Ильич, — Горохов первым поздоровался с ним за руку, — проходите, присаживайтесь.

— Спасибо, насиделся, — отмахнулся тот и вручил нашему шефу вскрытый почтовый конверт с гашеной маркой с изображением заснеженной горы (я даже надпись разглядел — «Эверест покорен советскими спортсменами»). — Тут вам письмо, Никита Егорович.

— Мне? — следователь приподнял бровь и с удивлением взял конверт, повертел в руках и проговорил. — Интересно… Без обратного адреса.

— Да, пришло через нашу канцелярию.

На конверте значилась только одна строчка в строке «кому» — печатными буквами от руки выведено: «следователю Н. Е. Горохову».

— И что там?

— Чертовщина какая-то, — полковник все же сел у приставного стола и вздохнув, добавил. — Ничего не понимаю… почему вам такое письмо отправили?

Никита Егорович медленно вытянул бумажку из конверта, словно опасался ее содержания. Наша группа замерла в ожидании, в воздухе повисла тишина, слышно было, как по кабинету курсирует черная муха, да Федя ерзает на стуле, он был самый любопытный из нас и не мог ждать, не шевелясь.

Шеф развернул отпечатанный на пишущей машинке листочек, отодвинул его от глаз на расстояние вытянутой руки и стал читать вслух очень странный текст.

— Осень опустила на город покрывало из опавших листьев. Они горели золотом, а некоторые кровавыми красками, словно намекали Арнольду сделать то, на что он так и не решился… Ему повсюду мерещились знаки. Например, сегодня Мясник Евлампий, у которого он купил окорок на рынке, бахвалился своим новым ножом. Острым, как бритва. В газете, что Арнольд купил на площади у мальчишки-оборванца, бросался в глаза кричащий заголовок об убийстве некоего приказчика Задворского, труп которого нашли намедни на набережной в зарослях шиповника.

«Убей, убей ее, — шептал внутренний голос Арнольду. — Ты ведь этого так желал».

Нет… Арнольд замотал головой. Что за наваждение? Бесы диктуют ему свою волю? Нет! Он не такой… Но держать пленницу вечно он не может.

«Убей» — не унималась темная сущность.

— Хорошо! — вскрикнул мужчина и тут же зажал рукой себе рот — прохожие стали озираться на чудаковатого в старомодном цилиндре, что стоял у трактира и разговаривал сам с собой.

— Хорошо, — уже шепотом повторил Арнольд. — Я убью ее. Но не сейчас. Через две недели, когда ночь будет самой темной, а луна превратится в кривую полоску. Это будет подходящее время, час, когда бесы выходят на поверхность… Две недели — и я заберу ее жизнь.

Горохов почесал затылок, повертел листочек в руках, но никаких слов там больше не обнаружил. Обычная писчая бумага желтоватого цвета и серые строки шрифта.

— Хм… — следователь свел брови. — Ничего не понимаю. Что за ерунда? И почему это прислали мне?

— Кто же знает? — пожал плечами полковник.

— А почему конверт вскрытый?

— Я его распечатал, — ответил Дмитрий Ильич. — Сами понимаете, что как руководитель органа я обязан ознакомиться с любой поступающей корреспонденцией, независимо от того, кому она адресована.

— Да, конечно, — задумчиво пробормотал Горохов, снова и снова перечитывая странное послание.

— Мне кажется, здесь есть некая скрытая угроза, — вмешался Катков. — Кто-то намекает, что кого-то скоро убьет.

Я подошел к столу, за которым сидел криминалист и незаметно наступил ему на ногу, тот удивленно поднял на меня глаза. Я чуть мотнул головой. Алексей все понял и не стал развивать дальше свои мысли.

Света и Погодин заметили мой знак, тоже прикусили языки. Хотя по их лицам было видно, что свои версии трактовки письма у них тоже имеются. Только шеф не отрывался от