Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Детективы » Тайный дневник Михаила Булгакова - АНОНИМYС

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 56
Перейти на страницу:

– Усех убил, – упавшим голосом сказал Херувим. Потом повторил упрямо. – Гуся убил.

Нестор Васильевич повернулся к Сбитневу и решительно заявил, что китаец себя оговаривает. Сбитнев, немного пришедший в себя, заметил, что это пока только его мнение, а нужны доказательства.

– Будут вам доказательства, – пообещал Загорский и повернулся к ходе. – Покажи, как ты убивал Гуся. Вот, представь, что это нож.

И он дал Херувиму карандаш, которым тот писал признание. Ходя схватил карандаш и, немного подумав, с размаху ударил воображаемого Гуся в бок. Сначала неуверенно, потом, войдя в раж, бил по воздуху все сильнее и сильнее. Загорский отнял карандаш у китайца и повернулся к Сбитневу.

– У вас есть еще вопросы?

– Нет, – сказал тот угрюмо. – У меня нет. Но вы-то как догадались, не понимаю?

– Когда мы вошли, Хэй Лубин писал свое признание. И писал он его левой рукой. А удар был нанесен справа, об этом и в уголовной хронике говорилось. Гуся ударили справа и всего один раз. Таким образом, китаец просто жертва хитрой интриги. Скажите, он действительно пришел к вам сам?

Тут Сбитнев совершенно упал духом и вынужден был признаться, что Херувима привели два проходимца, которые именно так и представились – Аметистов и Буренин.

– Ну, это не настоящий Буренин, – заметил Нестор Васильевич. – Да и Аметистов, скорее всего, тоже. Значит, они решили выдать китайца за убийцу…

– Вот черт, да зачем же им это?

Загорский пожал плечами и, как о чем-то само собой разумеющемся сказал, что все дело в том, что Буренин с Аметистовым и есть убийцы.

– Они и убили-с, – заметил он, намекнув то ли на Толстого, то ли на Достоевского, не силен был в этой беллетристике Сбитнев, ох, не силен. Потом Загорский глянул на Херувима и спросил: – Как же они тебя убедили себя оговорить?

Секунду Херувим молчал, жалобно вглядываясь в глубокие, внимательные глаза Загорского, потом не выдержал.

– Аметистофó говолил: ты китайса, – начал он, волнуясь, – говолил, усё лавно поймают. Деньги блала? Блала. Усе знают, кто деньги блала, тот и убил. Говолил, я леволюционный китайса, пулемета стлелял, гламоту имел, на суде много не дадут. Усё лавно уклал, от милиция бегать надо, лабота не моги, кýсай-кýсай цево? А тюльма есе тепло, есе еда, мало-мало полядок бедный китайса.

– Это все? – спросил Нестор Васильевич.

– Да, – отвечал ходя и потупился.

– Врешь, – сказал Загорский, – а врать нехорошо. Впрочем, ты китаец, ты можешь этого и не знать. Что-то они еще тебе пообещали, что-то такое, от чего ты не смог отказаться.

Секунду он задумчиво разглядывал ходю, потом улыбнулся.

– Они добрались до тебя, отняли драгоценности. А потом обещали часть вернуть – и ты не устоял.

Херувим сокрушенно кивнул.

– Не устоял мало-мало, – пробормотал он.

– Ничего они тебе не вернут, – сказал Загорский. – И в тюрьме тебе будет совсем не так хорошо, как они говорят. Еще неизвестно, выйдешь ли ты из тюрьмы живым и здоровым. Дадут тебе двадцать лет на каких-нибудь рудниках… Советскому государству ведь нужна железная руда? – посмотрел он на Сбитнева.

– Советскому государству все нужно, – буркнул Сбитнев, которому вся эта история нравилась все меньше и меньше. – Простите великодушно, но я уже второй раз слышу про какие-то драгоценности. Нельзя ли узнать, что за драгоценности такие и к чему они тут?

Загорский опять отмахнулся: драгоценности к этому делу касательства не имеют.

– Вы лучше скажите, каких услуг они от вас потребовали?

Иван Андреевич обмер: каких, помилуйте, услуг? Да и чего же это они могли потребовать, кто они такие, чтобы требовать?

– Значит, ничего не потребовали? – сказал Загорский задумчиво. – На них это не похоже.

Сбитнев забормотал, что после того, как ему привели убийцу, он, конечно, собирался закрыть дело против гражданки Пельц и гражданина Обольянинова и отпустить их на все четыре стороны. Но это, во-первых, он сделал по своему разумению, во-вторых, теперь, когда подлые происки преступников раскрыты, никого он никуда не отпустит.

– А вот это напрасно, – перебил его Загорский. – Пельц и граф ни в чем не виноваты. И отпустить их все равно придется.

Но тут уж Сбитнев взбунтовался и, как сказал бы его начальник, революционный матрос Трепалов, просто уперся в землю рогом.

– Помилуйте, – сказал, – ваше превосходительство, как же это я могу их отпустить, пока настоящий убийца не пойман? Никак не могу! Даже разговоры такие вести мне странно. Вы меня поймите правильно, Нестор Васильевич. Я со всем уважением, но служба есть служба и есть, в конце концов, должностные обязанности.

Загорский поморщился.

– Во-первых, – сказал он, – не зовите меня превосходительством. Мы с вами заговоров против советской власти не затеваем, так что чин мой никого тут не волнует и ничего не значит. Во-вторых, убийц я вам достану, об этом можете не беспокоиться. Не знаю, когда это случится, но рано или поздно так оно и будет. А, в-третьих, относительно Пельц и графа я на вас давить, конечно, не могу. А вот Аметистов с Бурениным очень даже могут. И не только могут, но и будут. Так что я бы на вашем месте предпринял все мыслимые и немыслимые меры предосторожности.

И он, не прощаясь, направился к двери. За ним молча последовал Ганцзалин.

– То есть как это – предосторожности? – блеющим голосом спросил вслед Иван Андреевич. – Вы, я извиняюсь, угрожать мне изволите?

Загорский обернулся и посмотрел на него очень серьезно.

– Я – не изволю, – сказал он. – А вот они – наверняка.

И вышел вон. Дверь за ними закрылась, и Сбитнев не слышал, как Загорский сказал Ганцзалину:

– Ставлю сто против одного, что Аметистов возьмет его за горло.

– Возьмет, – согласился Ганзалин. – Может даже прирезать.

– Никаких сомнений. А значит, с этой минуты ты будешь постоянно следить за Сбитневым, – велел Загорский. – А когда Аметистов с Бурениным за ним явятся, тут мы их и прижмем.

Глава восьмая
Схватка

Иван Андреевич Сбитнев знал про себя, что он человек не робкого десятка. Не такой, конечно, отважный, как, например, Конкин, но тоже ничего. На практике это означало, что по-настоящему он боялся только ЧК. Нет, разумеется, Сбитнев был человек здравый и много чего опасался: увольнения, служебного расследования, того, что власть большевиков продержится еще хотя бы лет пять; он побаивался новой войны и мобилизации, хотя по возрасту уже не подлежал, боялся не понравиться начальству и еще много чего. Всего даже и не перечислишь, чего именно он остерегался – даже не как сотрудник уголовного розыска, а как обычное физическое лицо. Но по-настоящему, повторяю, боялся он только одного – Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. И это при том, что высшее начальство у чекистов и у них было одно и то же – героический нарком Дзержинский. Однако, как гласит чекистская пословица, начальство начальством, а трибуналы врозь.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 56
Перейти на страницу: