Шрифт:
Закладка:
Моя тень с выгоревшим лицом, волосами, глазами распахнула дверцу «жигулей». Я уселся на заднее сиденье. Вначале мы ехали молча. Я пытался разглядывать Городок. Но ничего особенного уже не видел. Моя фантазия притупилась… Обычный маленький городок, старинные дома, узкие улочки, много зелени… От того же страха я вдруг подумал, что мое молчание тоже может показаться подозрительным. Любой нормальный человек в подобной ситуации попытался бы что-нибудь выяснить.
Поэтому я не по собственной воле, а, скорее, по собственному принуждению удивленно протянул:
– Да… Как все удивительно…
И тут же испугался, что вышло слишком уж удивленно. Я глубоко вздохнул и уже спокойнее спросил:
– И все же, может быть, вы мне хоть чуть-чуть объясните, что это значит?
Мы встретились с ним глазами в автомобильном зеркальце. Мои глаза изобразили легкий испуг. Его, выгоревшие и бесцветные, в общем, ничего не изобразили. Он механически покачал головой.
Я откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Я знал, что он мне не ответит. И спросил лишь от страха. И подумал, что уже сам боюсь собственного страха. Более того, я просчитываю каждый свой жест, каждое свое слово, каждый свой взгляд. Нет, так никуда не годится! Самоцензура зашкаливает! Шпион из меня никакой! С таким скрупулезным подсчетом собственных ошибок я быстро засыплюсь. Нужно как-то поработать над собой. Нет, и это никуда не годится. Работа над собой – это тоже открытый путь к провалу. Значит… Значит, нужно собраться и… И наверное, просто жить. И просто оставаться собой. Ни больше ни меньше. Впрочем, я уже не помнил, кто я на самом деле. Значит, нужно вспомнить.
– Извините, но хоть ваше имя я смогу узнать? – Это был уже обычный вопрос, без скрытого умысла. – А то как-то неловко обращаться без имени.
– А ты не обращайся. И имя не понадобится.
Черт побери! И голос у него выгоревший! Никакой! Бесцветный, безвкусный, ну, прямо как у инопланетянина. И меня так и подмывало хорошенько стукнуть его по спине. Я был уверен, что тогда раздастся звон железа. Но я вовремя одумался.
– М-да, – раздраженно протянул я. – У вас столько солнца… Немудрено, что вы так выгорели.
Впервые на его лице я заметил подобие чувств. Если едва заметную растерянность можно назвать чувствами.
– А знаете, мне приглянулся ваш городок. – Я продолжал изгаляться. – Пожалуй, прекрасное место для курорта. Я с удовольствием на пару неделек здесь задержусь. Хоть вспомню, что такое чистый воздух. У вас наверняка же чистый воздух? И с чего ему быть нечистым?
Через автомобильное зеркальце в меня вонзился испуг его глаз. И я в ответ испугался не меньше. Стоп. Нужно выбирать среднее. Между собой настоящим и игрой в себя. Иначе и впрямь засыплюсь. А безопасным воистину способно быть только молчание. Слава богу, машина вовремя притормозила. Мы были на месте.
– Всего доброго, – вежливо промурлыкал я.
Он ничего не ответил, даже не кивнул головой. И мне вновь захотелось стукнуть его по спине. Явно железной.
В доме меня ждали. Ничего удивительного. Ждал тот, чьего имени я никогда не запомню. Может, записать и читать по бумажке?.. Что-то уж я развеселился. Не к месту.
– Что-то вы слишком развеселились, – вместо приветствия сказал мне он.
– Да, это так… Извините, никак не запомню, как вас по батюшке?
– А вы запишите, можете читать по бумажке.
Он остался довольный своей шуткой. Хотя первым ее придумал я.
– Михаил Дмитриевич меня величают. Андреев, – напомнил он.
– Добрый вечер, Михаил Дмитриевич. – Я приветливо улыбнулся. Вышло и впрямь приветливо.
– У вас действительно прекрасное настроение. Что ж, рад этому. Это такая редкость в подобных случаях. В основном все до ужаса напуганы.
– Значит, я – из редких. А вы?
– О, какие встречные вопросы! Выезжать на встречную полосу всегда опасно… Так что же вас так развеселило?
– Вернее – кто. А возможно, и что. В общем, ваш шофер. Я вдруг подумал, что он инопланетянин.
Теперь развеселился Михаил Дмитриевич.
– Ну, вы скажете! Впрочем, возможно, мы и на другой планете…
– Ну, после лекции профессора Склифосовского я бы, пожалуй, этому не удивился.
– Вас впечатлила лекция?
– Скорее, удивила. Впрочем, пока я еще сам не разобрался. На это нужно время. И главное – окончательное понимание. Пока же я мало что понимаю.
– Вот оно что! Дело во времени! А времени, увы, ни у кого из вас нет. И сегодня же нужно решать. Принимать все как есть. Даже непонимание. Или остаться в стороне.
– В стороне? – Я усмехнулся. – В стороне? Заманчиво звучит. Только опять же непонятно – что это за сторона? И могилу можно назвать стороной.
– Пожалуй, – пожал плечами Андреев. – Все зависит от воображения.
– В таком случае мое воображение подсказывает, что выбора у меня нет.
Я приблизился к окну и распахнул его. За окном волновалось море. Взволнованно шумели чайки. Только меня уже это не волновало. У меня не было выбора.
– И все же… – Андреев встал у окна рядом со мной. – Все же предпочтительнее, чтобы это был ваш добровольный выбор, а не принудительный, из-за страха…
– Вы хотите, чтобы я вам солгал?
Я устало повернулся к нему. И уже не понимал – это я такой усталый или продолжаю играть в себя.
– Вы хотите, чтобы я вам солгал, что меня безумно впечатлила лекция? Что я безгранично верю профессору Склифосовскому? Что я вообще слепо верю в его существование? Вы хотите, чтобы я вам солгал?
– А вы знаете, не знаю, – вдруг неожиданно ответил он. – Повторюсь, вы мне симпатичны. И если бы вы солгали… Возможно, мне бы стало легче. А вы были бы в большей, гораздо большей безопасности.
– Но от этого вы бы мне доверяли не больше.
– Что ж, игра бывает разной. И правда не раз бывает игрой.
– Вот видите, в любом случае вы бы мне не доверяли.
– Это моя профессия. Не доверять никому.
– Тяжелый труд…
Я не выдержал и усмехнулся.
– Не иронизируйте. Если есть великая цель – труд всегда тяжел.
– Так вот, когда я эту цель пойму, тогда, возможно, и отвечу. А пока отвечу искренне – мной движет страх. Или не дает двигаться ловушка.
– Ну что ж. Пожалуй, из всех студентов вы дали самый искренний ответ. И хотя это настораживает…
