Шрифт:
Закладка:
Древнейшие люди, когда-то покинувшие Африку, в конце концов добрались до Австралии. Для этого они должны были пересечь Уоллесию и Новую Гвинею или пройти где-то рядом с ними. Вообще говоря, мы вскоре увидим, что наиболее вероятным был новогвинейский маршрут. Как уже отмечалось выше, самую раннюю дату заселения Австралии мы принимаем за позднейшую дату исхода из Африки. Генетические данные, в частности примерное время интрогрессий, убедительно говорят о том, что на своем пути наши предки встречались с денисовцами. Что же еще мы можем узнать о встречах «современных» людей с денисовцами в Сахуле? Осталось ли от денисовцев что-нибудь кроме генетических сигналов в геномах живущих ныне людей? Что археология этого периода рассказывает о событиях, происходивших во время пути и каким образом люди сумели достичь конечного пункта своего дальнего странствия – Австралии?
Как и Новая Гвинея, Австралия весьма сложна в лингвистическом и культурном отношении. Согласно распространенному мнению, в период первого контакта с европейцами там существовало примерно 250 языков, принадлежавших к 28 языковым семьям. Из этих семей 27 были привязаны к крайнему северу, а на всей остальной территории превалировало одно семейство – пама-ньюнга. Оно покрывало 90 % материка и было признано крупнейшей в мире семьей языков охотников-собирателей. По-видимому, это доминирующее языковое семейство сложилось и начало распространяться в период среднего голоцена, 6000–5000 лет назад{233}. Об истории других языковых групп, возникших ранее, известно еще меньше.
Самые древние свидетельства присутствия человека в Австралии датируются неопределенно: интервалом от 45 000 до 65 000 лет назад. Столь широкий разброс отражает полемику ученых, одни из которых отдают предпочтение ранним датам, выявленным на небольшом количестве археологических стоянок и полученным путем датировки оптическими методами{234}, а другие практикуют иные подходы{235}.
Люди, мигрировавшие в Австралию из Сунды, имели на выбор два маршрута: северный, через Новую Гвинею, или южный, через Бали и Тимор, ведущий в Северо-Западную Австралию. Моделирование показало, что, вероятнее всего, они использовали северный путь{236}.
Наши представления о древнейших поселениях в Австралии в значительной степени основываются на археологических находках человеческих останков, сделанных в двадцатом столетии. Одно из важнейших открытий случилось в августе 1967 г. – тогда Алан Торн (физический антрополог из Австралии; в предыдущей главе мы отмечали его скептическое отношение к «хоббиту») исследовал скелетные останки человека в мельбурнском Национальном музее Виктории. Открыв ящик, он увидел кости, которые могли бы принадлежать невероятно мощному человеческому существу{237}. На некоторых костях присутствовал хорошо заметный карбонатный налет, сходный с тем, что был виден на знаменитом черепе из Кохуны, который в 1925 г. нашел фермер, распахивавший поле на краю громадной сырой низины под названием Кау Свэмп. Тот череп также был очень своеобразным и весьма массивным.
Отыскав в записях музейных каталогов сведения об этих останках, Торн узнал, что к ним прилагался полицейский рапорт[69]. Из него стало известно, что заинтересовавшие Торна кости лежали совсем неподалеку от того места, где нашли кохунский череп.
Через год Торн начал там раскопки. Ему посчастливилось найти остальные части скелета, находившегося в музее, в том числе и половину той самой кости, которая попалась ему на глаза в ящике хранилища{238}. В ходе археологических исследований, проводившихся на окраинах заболоченной низменности позднее, было сделано и много других находок, и к 1972 г. были идентифицированы останки около 40 особей.
В некоторых из захоронений попадались раковины моллюсков, зубы сумчатых и порошок красной охры, или гематита (окиси железа). Датирование показало, что люди жили в Кау Свэмп 19 000–22 000 лет назад, в период, когда температура на всем земном шаре опустилась до самого низкого показателя за последние 100 000 лет{239}.
Торн охарактеризовал эти и подобные им человеческие останки как «носящие метку древней Явы», а как отличительный признак выделил особо мощные черепные кости. Он имел в виду то большое сходство, которое, по его мнению, существовало между доисторическими обитателями Кау Свэмп и останками Homo erectus с индонезийского острова Ява, обнаруженными ранее в двадцатом столетии. Торн придерживался гипотезы так называемого мультирегионального происхождения человека и полагал, что «современные» люди, обитавшие в разных частях света, эволюционировали независимо друг от друга. Эта версия находилась в прямом противоречии с гипотезой исхода из Африки. Торн считал, что люди Австралии прямо произошли от восточноазиатских Homo erectus. Со временем эта гипотеза получила развитие и включила в себя модель более широкого переноса генов, что должно было объяснить заметное сходство между различными «современными» людьми в разных областях мира.
В 1969 г. в ходе других раскопок были обнаружены новые значимые следы древних австралийцев. В Озерном районе Уилландра – полупустынном регионе Нового Южного Уэльса, рельеф которого формируют песчаные дюны и множество озер, были выкопаны более изящные на вид человеческие останки. Первый человеческий скелет, найденный археологом Джимом Боулером и зарегистрированный как WLH1 (Гоминин из Уилландры 1), получил обиходное прозвище Леди Мунго, поскольку принадлежал молодой женщине{240}. Позднее, в 1974 г., в 400 м от места ее нахождения был обнаружен лежащий на боку скелет мужчины. В этом захоронении (WLH3) археологи заметили следы посыпания трупа красной охрой – одно из древнейших свидетельств подобной погребальной практики. Произведенная впоследствии датировка отложений в захоронении и рядом с ним показала возраст 41 000 ± 4000 лет{241}.
Торн истолковал эти открытия как указание на то, что в Австралии обитали две разные популяции; первоначальную составляли люди более изящного сложения, возможно «современные» люди, а вторую – более грубые и массивные, больше похожие на Homo erectus{242}. Нынешние же аборигены появились в результате гибридизации этих двух групп. Свою версию он назвал дигибридной гипотезой.
Его теория убедила отнюдь не всех. Оппоненты считали, что и «мощная», и «изящная» группы на самом деле входили в единую популяцию «современного» аборигенного населения и, если брать шире, относились к тому самому виду людей, который жил тогда и живет в наши дни, и что сильной биологической связи между этой группой и индонезийскими Homo erectus не существует вовсе{243}. Доказывалось, что своей округлой формой некоторые черепа из Кау Свэмп обязаны черепной деформации, которой особи подверглись в детстве{244}. Сегодня это мнение разделяют многие специалисты.
Впрочем, лично я, исходя из современных знаний о многочисленности денисовских популяций и интербридинге, размышляю: не может ли часть человеческих останков из Австралии в самом деле служить свидетельством генетического смешения, случившегося в древности на этом континенте? И способна ли ДНК помочь нам разобраться в этом?
В условиях теплого климата Австралии трудно рассчитывать на то, что в человеческих останках сохранится эндогенная ДНК. В предыдущих генетических исследованиях использовалась мтДНК, извлеченная из ряда наиболее значимых человеческих скелетных останков, в том числе WLH3 и KS8 из Кау Свэмп{245}, но, как показали позднейшие проверки, эти последовательности были сильно загрязнены, а значит, результаты нельзя считать достоверными{246}.
В 1990 г. человеческие останки из Кау Свэмп были правомерно переданы аборигенному сообществу города Эчука{247} и захоронены в общей могиле, расположение которой известно только местным жителям. Леди Мунго вернулась к своему народу в 1992 г.{248} Позднее, в 2017 г., за нею последовал и Мужчина Мунго. Один из старейшин племени сказал: «Этот человек, пролежав в земле 40 000 лет, восстал, чтобы немного побыть с нами. Он сообщил миру, что мы очень древний народ»{249}.
Генетические и археологические свидетельства, которые я упомянул в этой главе, раскрывают нам новые подробности того, как древние «современные» люди могли распространяться по просторам южного континента Сахула. И мне кажется, что все больше подтверждений получает гипотеза, согласно которой, после того как древние люди пересекли линию Уоллеса и попали в Сахул, они неизбежно должны были встретиться с денисовцами. Популяция людей нашего времени с высоким содержанием денисовской ДНК сосредоточена восточнее линии Уоллеса, и факты, рассмотренные выше в этой главе, существенно подкрепляют версию, что денисовцы, по всей видимости, уже жили в районе Новой Гвинеи и прилегающих островов. Эти люди, несомненно, были хорошо приспособлены к местным тропическим условиям, так как давно здесь осели. Одно из преимуществ долговременного обитания в тропиках – это повышение
