только предстоит выявить широту диапазона генетических вариаций в этих группах, а число геномов с высоким покрытием пока что сильно ограничено. Вторая, куда более интригующая догадка заключается в том, что неизвестная ДНК может принадлежать другому древнему и до сих пор генетически неидентифицированному гоминину, который много тысяч лет назад также внес свой вклад в унаследованный человеком геном. К этой версии мы вернемся в главе 14.

Открытие, из которого следовало, что в геноме жителей Новой Гвинеи и Меланезии отметилась другая, не столь тесно связанная с «Денисова 3» популяция денисовцев, заставило нас обратить более пристальное внимание на этот регион, стремительно обретающий все большее значение для палеоантропологии.

Среди всех островов Земли Новая Гвинея занимает второе место по площади после Гренландии{224} (800 000 км2) и одно из первых – по экологическому разнообразию. Западную часть острова практически пополам разделяет горная система, срединные нагорья которой занимают вершины высотой 4500–5000 м, а низины и часть центральных областей представляют собой просторные заливные поймы. Климат очень разнообразен и в основном определяется тропическими циклонами, внутритропической зоной конвергенции (экваториальной областью, где сходятся пассаты, которую иногда называют экваториальной штилевой полосой) и влиянием океана. В срединном горном массиве выпадает от 7000 до 8000 мм дождевых осадков в год, а в Порт-Морсби, столице Папуа – Новой Гвинеи – 1000 мм. Остров принадлежит к Тихоокеанскому вулканическому огненному кольцу, и, следовательно, вулканическая и сейсмическая активность здесь обычное явление; несомненно, уже с момента появления на острове первых людей география их расселения и практика землепользования формировались под ее влиянием.

С топографией Новой Гвинеи и ее неоднородным растительным покровом, безусловно, связано и поразительное разнообразие человеческих групп и языков на острове. На Новой Гвинее насчитывается свыше 850 языков, что составляет ни много ни мало 12 % от количества языков во всем мире{225}. На одних языках говорят тысячи людей, на других лишь десятки, но все они продолжают существовать за счет изоляции их носителей, обусловленной географическими факторами.

Но отражено ли это разнообразие племен и языков в генетическом разнообразии нынешних обитателей острова или же новогвинейцы связаны между собой тесными родственными связями? Генетические исследования в этом регионе еще пребывают в зачаточном состоянии, однако свежие результаты позволяют предположить заметные генетические различия между группами островитян. Недавнее исследование, оперировавшее образцами 381 ныне живущего человека, принадлежащего к 85 различным языковым группам, преимущественно из западной части Папуа – Новой Гвинеи{226}, показало, что разница между некоторыми племенными группами значительно больше, чем между обитателями всей современной Европы. Особенно резко она проявляется при сопоставлении жителей нагорных и низинных областей Папуа – Новой Гвинеи. Генетическое разделение между некоторыми группами, по оценочным данным, произошло еще 10 000–20 000 лет назад. Существенная разница отмечена даже между географически близкими группами; обусловлена она, без сомнения, двойным – языковым и ландшафтным – барьером.

К сожалению, выяснить, насколько глубоко в древность уходят корни этого генетического многообразия, очень и очень непросто из-за давней проблемы плохой сохранности ДНК в тропиках. Поэтому ученые, по примеру группы из Вашингтонского университета, сосредоточили усилия на расширении исследований ДНК живых людей из этого региона.

Специалисты из новозеландского Университета Мэсси совсем недавно провели анализ ДНК 161 человека из 14 групп жителей различных островов, от Суматры до Новой Британии{227}, и впервые секвенировали полные геномы индонезийцев. Этот факт обескураживает и даже вызывает недоверие, если вспомнить, что Индонезия – четвертая по величине страна в мире с населением 267 млн человек и территорией размером с континентальную Европу.

Исследователей интересовало изучение потомков двух выявленных ранее популяций денисовцев. Однако выяснилось, что они нашли гораздо больше, чем рассчитывали. Они выделили у современных новогвинейцев ту часть ДНК, которая соответствует древней ДНК денисовцев (использовав для этого мощные статистические методы, в том числе и S*-статистику), и сравнили ее с геномом денисовцев на Алтае. При помощи «анализа расхождений» они установили количество несовпадений денисовской ДНК папуасов с последовательностью древних обитателей Алтая и неожиданно увидели не одну, а две позиции расхождения в ДНК. Это могло означать лишь то, что папуасы унаследовали ДНК от двух генетически различных популяций денисовцев.

Ученые назвали их D1 и D2.

А теперь вспомним об открытии, сделанном в Восточной Азии исследователями из Вашингтонского университета: они установили, что в геноме некоторых людей также есть две интрогрессии, одна из которых – такая же D2, как у папуасов, а вторая – D0 – иная (D0 ближе всего к алтайским денисовцам). Популяция D1, похоже, включает в себя только папуасов.

Эти данные говорят о том, что в действительности могло существовать три генетически различных популяции денисовцев.

Любопытно, что в подобный сценарий хорошо укладываются результаты недавно проведенного повторного анализа 40-тысячелетних человеческих останков из Тяньюаня, о которых мы уже говорили. Хотя изначально в Тяньюане не выявили денисовской ДНК, с помощью усовершенствованных статистических методов было установлено, что в останках все же имеется сверхмалая доля интрогрессированной денисовской ДНК, количественно соответствующая менее чем 10 % от представленной ДНК неандертальца{228}. Эта денисовская ДНК пришла не из той исходной популяции, к которой восходят папуасы и австралийские аборигены, – она гораздо лучше соотносится с алтайской популяцией. Это замечательно подкрепляет выводы, сделанные из анализа геномов ныне живущих людей, согласно которым в Восточной Евразии и Юго-Восточной Азии действительно обретались различные популяции денисовцев, которые оставили в геномах современных людей неодинаковый вклад и сделали это не единожды. Сильно фрагментированная денисовская ДНК тяньюаньского человека, вероятно, восходит к интрогрессии, произошедшей задолго до его жизни, но установить, насколько давно она случилась, имеющиеся данные не позволяют. Очень похоже, что человек из Тяньюаня принадлежал к популяции, родственной большинству современных азиатов и коренным американцам, а из этого можно вывести приблизительную дату разделения европейцев и азиатов{229}.

По всей видимости, линия D1 отделилась от алтайской популяции D0 около 300 000 лет назад[68]. Группа D2, вероятно, откололась еще раньше, ближе к тому времени, когда произошло разделение неандертальцев и денисовцев. Из этого можно сделать вывод, что D2 – это, так сказать, дальняя родственница остальных двух групп. Генетически D2 так же отличается от других денисовцев, как те – от неандертальцев.

Пожалуй, здесь стоит ненадолго остановиться, ведь на этой странице мы отметили поистине удивительный факт: анализ ДНК живых людей показывает, что в глубокой древности существовала не одна денисовская популяция, а целых три. Это кажется просто невероятным. Остается лишь в недоумении чесать затылок: о том, что денисовцы вообще были на свете, мы узнали только в 2010 г.

Сведения о том, когда происходили различные интрогрессии от денисовцев к нам, можно добыть из геномных свидетельств. Чем ближе особь к моменту интрогрессии, тем сильнее сигнал интрогрессированной ДНК и крупнее ее фрагменты. Расчеты, проведенные на основе величины фрагментов, позволяют заключить, что гены D2 были переданы предкам новогвинейцев около 46 000 лет назад{230}. Это соответствует более ранним оценкам, предполагавшим, что смешение с денисовцами произошло до того, как популяция разделилась на папуасов и австралийских аборигенов{231}. С другой стороны, период интрогрессии D1 папуасам продолжался весьма долго и закончился, вероятно, около 30 000 лет назад. Это просто поразительно, поскольку если оценка верна, то можно предположить, что вокруг Новой Гвинеи это смешение продолжалось до сравнительно недавних времен и затронуло тот период, когда на самой Новой Гвинее различные популяции «современных» людей уже разделились между собой.

Сравнив ДНК людей, живущих на Новой Британии (острове к востоку от Папуа – Новой Гвинеи), и ДНК папуасов, ученые из Университета Мэсси установили, что, скорее всего, дело обстояло именно так: различия в относительных пропорциях содержания D1 отмечены как минимум у двух современных групп людей.

Предположительно Homo sapiens поселились на Новой Британии не позднее чем 35 000 лет назад. Чтобы попасть туда, им пришлось пересечь океан. У народности байнинг с Новой Британии ДНК D1 меньше, чем у новогвинейцев из Папуа, что подразумевает дополнительную интрогрессию D1 папуасам уже после географического разделения. По приблизительным расчетам, байнинг отделились от папуасов с континента около 16 000 лет назад, и из этого вполне может следовать, что денисовцы, носители D1, могли дожить до гораздо более позднего времени, нежели считалось прежде. У филиппинских негритосов, упомянутых в начале главы, также отмечена еще одна денисовская интрогрессия, произошедшая уже в период их