за Костасом и оказаться где угодно, только не на этой прохладной террасе, окружённой виноградными лозами и кустами благоухающих роз. К её удивлению, леди Камилла не стала возражать. Они распрощались с хозяевами и вышли в сад, оставляя за спиной классическую картину горя: опущенная голова главы семейства, прижавшийся к отцу мальчик, закрытое ладонями лицо Маргариты Манолакис.

Они шли по берегу моря цепочкой – впереди суб-лейтенант Стоматули, следом Полина, за ней леди Камилла, и замыкал шествие Юра. Зачем-то Полина считала шаги: четыре… шесть… девять…

На двенадцатом она решилась и заговорила; голос отчего-то был хриплым.

– Костас, скажите, вы ведь нашли тележку?

Суб-лейтенант остановился и повернулся к ней.

– Да, нашли. На городской свалке. Кстати, это было очень неразумно со стороны убийцы: дядя Василис, который за свалкой присматривает, удивился, что выбросили почти новую, хорошую вещь. Вытащил её, вспомнил о моей просьбе – сообщать обо всех странностях – и пришёл.

– И что, на ней обнаружились какие-то следы?

– В лаборатории продолжают исследования. Прошло довольно много времени, была гроза… Это сложный и не быстрый процесс.

– Я знаю, что, помимо отпечатков пальцев и следов ауры, можно найти микроследы почвы, травы, земли, и по ним установить, где эта тележка побывала. Ну, вы понимаете – в саду земля облагорожена, и удобрения для винограда и для роз используются совсем разные.

– О да, кирия Разумова, – ласково ответил суб-лейтенант, и Полина покраснела. – Мы, конечно, провинциалы, но поверьте, я усердно учился, и с методами изучения микроследов знаком. Наши эксперты изучат не только следы травы и земли, но и чешуйки кожи, брызги слюны и частички металлов. А что, у вас есть какая-то… идея?

– Просто мне показалось, что Манолакисы чего-то не договаривают, – ответила она, всё ещё пунцовая, неотрывно глядя на море.

– Конечно, недоговаривают!

– А менталист с Александросом будет работать?

– Если мы получим разрешение. А оно будет, если мы предоставим достаточное обоснование. Поэтому, мисс Майнд, я оставлю вас. Всего доброго! – и суб-лейтенант отвесил изящный поклон, после чего быстро пошёл по тропинке между двумя виллами.

Юра тронул её за локоть:

– Знаешь, дорогая тётушка, по-моему, нам необходимо окунуться.

– Он прав, – кивнула леди Камилла. – Море смоет всё: усталость, смущение, неправоту, горе… А что касается загадки смерти отца Георгия, уверена, до нашего отъезда суб-лейтенант Стоматули ещё не раз появится на террасе виллы «Магнолия».

Глава 29, (в которой открываются тайны Клауса Шмидта)

К воскресенью Полина решила, что леди Камилла наконец-то ошиблась. В первый раз за всё время их знакомства.

Суб-лейтенант не появлялся три дня: не приходил к ужину, не встречался им в таверне или на единственной улице Ахарави. И даже возле виллы «Маргарита» его фигура не мелькала, хотя, что скрывать, в сторону дома Манолакисов поглядывали все.

Юра – потому что сдружился с Аристотелем и беспокоился за него.

Полина – потому что должна была до отъезда узнать конец истории.

Леди Камилла… Вот о леди Камилле ничего нельзя сказать с точностью, лишь предположить.

На прямой вопрос подруги о том, что за знак она начертила в воздухе перед господином Манолакисом, Камилла пожала плечами и сказала небрежно:

– Дорогая моя, мало ли знаков осталось в моей памяти со времён работы на адмиралтейство? Даже обсуждать этого не хочу!

В субботу погода начала портиться. Задул сильный ветер, гнавший волны прямо к берегу, белые барашки превратились в высокие пенные валы. Господин мэр с печальной торжественностью вывесил на пляже красный флажок. Тряпочка была изрядно истрёпана, и Полина предположила, что до осенних штормов она не доживёт.

– Зато мы теперь знаем, для чего посредине нашего пляжа торчал этот шест! – сказала она.

Юра печально посмотрел на море и спросил:

– Может, я к Ристу схожу?

– Если бы он смог, он бы сам к тебе пришёл, – отрезала Полина. – Ты вполне можешь посвятить день чему-то полезному. Неправильным глаголам, к примеру. Или началам интегрального исчисления. Или неорганической химии!

– Вот сейчас я всё брошу и буду в каникулы заниматься химией, – пробурчал мальчик и поплёлся в свою комнату.

– Пойду и я, совершу что-нибудь полезное, – вздохнула Полина. – Ужасно не хочется.

– Не хочется – не делайте, в последние дни отпуска ни в коем случае не стоит себя заставлять! – усмехнулась леди Камилла. – Кстати, по поводу господина Шмидта не было новых сведений?

– Ой! Я же последний раз заглядывала в электронную почту ещё до событий у Манолакисов! Идёмте, поглядим!

Да, действительно, письмо от Бориса пришло. И сведения в нём были, с одной стороны, обескураживающие, с другой… С другой стало ясно, что уж чего бы не стал делать «Клаус Шмидт», так это убивать священника. Вообще кого бы то ни было убивать.

Вот что писал муж Полининой сестры:

«Мэтр Штальмарк не обманул и прислал полученные им сведения о человеке, называющем себя «Клаус Шмидт».

Итак, ваша женская компания была права, предполагая, что по происхождению он венецианец. Никколо дель Фаббро, младший сын в младшей ветви влиятельного и чрезвычайно разветвлённого семейства. Но, если старшему его кузену досталось место в Совете при доже и солидный счёт в банке, а также верфи и прочие сладкие куски, то Никколо получил землю и виноградники возле реки Адидже. Мог делать «Вальполичеллу» и радоваться жизни, но… не потянул. По слухам, тяжёлой ежедневной работы, требующей внимания, он с детства не любил. Не зря же кузены дали ему прозвище pigro, лентяй; кстати, это прозвище бродило за ним всю жизнь. Он уехал из дома сперва в Рим, затем в Медиоланум, растратив все деньги, вернулся в Венецию, снова был приставлен к делам и снова неудачно… В общем, по словам мэтра Штальмарка, жизнью Никколо дель Фаббро по прозвищу Pigro можно иллюстрировать учебник для юношества в главе «как не надо».

К моменту встречи с Соней Мингард наш герой был неудачливым брачным аферистом, оказавшимся совсем уж на мели, прячущимся под чужим именем в чужом городе (кстати, насчёт Гамбурга вы тоже предположили верно). Определённая доля обаяния в нём оставалась, брачному аферисту без этого совсем нельзя, и Соню он как-то очаровал.

Вот, дорогая золовка, таковы сведения, полученные мною от личного мага его величества Фридриха IV.

От себя же скажу, что только лишь вашим делом – твоим и твоего женского клуба – является, будете ли вы предупреждать Шмидта-дель Фаббро о грядущих неприятностях, станете ли рассказывать о его биографии самой певице, или предоставите бедолагу судьбе. Лично мне его немного жаль, хотя я всегда не любил бездельников…»

Полина опустила письмо и посмотрела на