Шрифт:
Закладка:
…Европейская культура благодаря христианству вбирает в себя иудейские представления об истории, о Боге Едином, о цели, о прямом движении. Есть Бог, и он дает законы жизни. Сейчас мы живем в те времена, когда сознательно пытаются реставрировать язычество и навязать его христианским народам как нечто им родное. Все современные языческие конструкты – это новоделы, тиражированные при помощи специальных технических средств. У нас благодаря прививке иудаизма есть понятие, что история линейна. Она вытекает из рая, проходит через водопад грехопадения и потом стремится к Страшному Суду. Мы идем по прямой, в отличие от всех язычников, которые всегда бегают по кругу. У нас есть в голове идея достижения целей, прогресса, развития от худшего к лучшему.
…Надо все-таки смотреть вглубь, в культовый базис. Ставить главные вопросы: что ты думаешь о Боге, чего ожидаешь после смерти? Что думаешь о семье, о рождении детей? Сколько материальных благ тебе нужно? У Толстого есть такой вопрос: «Сколько человеку нужно?» Например, сколько ему надо земли? Все эти вещи и формируют человека по существу. А мы живем в пошлую эпоху, когда важные темы подвергаются сознательному умолчанию. Соответственно, о культуре мы можем говорить только в части, какую шляпку надеть, в какой цвет выкрасить бордюр. А настоящая культура – это то, чем люди живы…»
Соглашаясь с отцом Андреем по сути, мы вынуждены констатировать бедность, ограниченность поля, связывающего Православие и современную культуру. Область так называемого актуального искусства, контемпорари арт, вообще в подавляющем большинстве случаев противостоит Православию как чему-то априори мракобесному, чуждому современному человеку. Если тема Православия и возникает в контексте выставок современного искусства, то почти всегда в связи со скандалами, связанными с осквернением святынь и оскорблением чувств верующих. За исключением, пожалуй, проекта Антона Беликова «После иконы»[52], но это скорее исключение, подтверждающее правило. Ни государство, ни Церковь не отметились реальным интересом к связям Православия и современной культуры, не запустили процессы мета-продюсирования. Что отрицательно, заметим, сказывается не только на светской культуре, но и на церковном искусстве, архитектуре, живописи. А ведь Русская Православная Церковь веками была законодателем эстетической повестки – и в эпоху Андрея Боголюбского, и во времена Щусева и Нестерова. Сегодня же слово «Софрино», отсылающее к крупнейшей фабрике церковного искусства, в среде художников и архитекторов имеет, мягко говоря, не очень положительные коннотации.
Утешение
Об утешении – важном аспекте культурного кода говорит Евгений Фатеев. И это, по нашему мнению, не отсылка к пресловутой зоне комфорта, а, наоборот, понятие, связанное с религиозной, сакральной функцией, со смирением.
«Всем известна пирамида Маслоу, у которой есть нижние уровни и есть верхние. Культура, видимо, обслуживает верхние уровни, когда человек сыт, пребывает в безопасности и уверен в своем будущем. Но сейчас мы вступаем в непростые, тревожные времена, когда вся эта конструкция перестанет функционировать, и работа культуры в деле утешения окажется крайне важна. Когда я смотрю, читаю, слушаю, то сразу спрашиваю себя: это утешит? Вдохновит? Примирит с непростыми фактами, и прежде всего с самым травмирующим фактом, что человек неизбежно смертен? Уверен, культура должна помочь человеку пройти длительную дистанцию от рождения до смерти более-менее прилично. Сегодняшнего тревожного человека современная отечественная культура не может ни утешить, ни вдохновить. Она вообще не может предложить ему почти ничего».
Часто критики общества потребления, вседозволенности, эгоизма и пошлости современной западной культуры выплескивают с водой ребенка, забывают о таких базовых культурных ценностях и понятиях, как гармония, радость, полнота бытия, одухотворенность материи, в том числе и одухотворенность тела. Прекрасное русское слово «утешение», которое использует Евгений Фатеев, – в этом ряду.
Поэзия
Говоря о русском коде и расширяя понятие «современная культура», нельзя забывать о классических жанрах и видах искусства. О поэзии прежде всего. Мы уже вспоминали книгу Юрия Мамлеева «Россия вечная», где поэзия мыслилась как основа нашего культурного кода. Теперь процитируем Юрия Кублановского: «Поэт не может довольствоваться только стихосложением. Для того чтобы созревать, развиваться, видоизменяться, он должен постоянно углублять свое мировоззрение, мирочувствование. Считаю, что прямая связь поэзии и вообще творчества с мировоззрением и мирочувствованием – особенность русской литературы».
Творческое, поэтическое начало, способность к удивительным рифмам не только в поэтическом творчестве, но и в человеческих судьбах – воистину русская черта, дополнительное русское измерение. И то, что сейчас, в разгар драматических исторических событий во всем мире, многие в России говорят о поэтическом ренессансе – очень показательно и символично.
Писатель Александр Проханов говорил: «Русская история – победная. Русский народ – победитель. <…> Победа – это восхитительный цветок, принесенный в русскую жизнь из небесного сада. <…> Чудо необъяснимо, как необъяснимо <…> творческое откровение, необъяснима услышанная Господом молитва. Без категории чуда не понять русской истории. Ибо чудо каждый раз извлекало русское государство из бездны. <…> Чудо было наградой русским за их долготерпение, за их преданность мечте и Победе».
Нам видится, что слова «чудо» и «победа» играют особую роль не только в пасхальном и эсхатологическом православном сюжете, но и в русском архетипе, в русском житии, а значит, и в русской культуре. Наши мученики – это победители. Наши земные страдания уже здесь, на земле, дают удивительные, чудесные плоды. Символично, что об этом, не сговариваясь, рассуждали и наши собеседники – отец Андрей Ткачев, Дмитрий Ольшанский, Михаил Пиотровский, Сергей Старостин.
Священный труд
Сергей Старостин: «Человек рождается в определенном месте, входит с ним в контакт и с течением времени получает массу разной информации от своих предков, от окружающего мира, пытается взаимодействовать с родным микрокосмосом. В этом тесном взаимодействии человек испокон веку трудился, создавал все необходимое для жизни. Однако само пространство подсказывало, что на одном тяжелом труде не протянешь – ты должен дополнить бытие чем-то, что поможет тебе выстоять, то есть творчеством. Все художественное, что создано людьми, рождено в естественных отношениях человека и природы, человека и малого социума».
О связи труда, творческого ремесла с искусством также говорили многие собеседники, в частности Михаил Пиотровский: «Искусство тоже отчасти ремесло, ну а дальше уже вдохновение. Оно не обязательно должно быть фигуративным. Оно может быть абстрактным, и вот вам, пожалуйста, вещи, которые вы держите в руках».
Увы, современное российское искусство не может пока похвастаться достижениями в высоких жанрах. Долгое время было принято считать, что сейчас не время для большого стиля, для пафоса и патетики, для понятий, исключающих постмодернистскую иронию. Русская история, русская победа, священный труд – понятия
