Мэнди Броклхёрст отвернулась от неё.

Гермиона не разрыдалась только потому, что ожидала этого, вновь и вновь представляла эту сцену в своей голове. По крайней мере никто не кричал на неё, не толкал, не кидался проклятиями. Все просто отводили взгляд…

Гермиона направилась прямиком к лестнице, которая вела к спальням девочек-первокурсниц. (Она не видела, что Падма Патил и Энтони Голдштейн смотрят на неё — единственные, кто проводил её взглядом.) За её спиной раздался очень спокойный голос Гарри Поттера:

— Слушайте все. Рано или поздно мы узнаем правду. Поэтому, раз уж вы все уверены, что она виновна, не поставите ли вы подписи на этой бумаге? Здесь сказано, что если впоследствии выяснится, что она невиновна, то у неё будет полное право сказать вам «я же говорила» и не давать забыть об этом до конца вашей жизни. Ну же, подходите, не трусьте. Если вы действительно верите, вы не побоитесь поставить...

Она была уже на полпути, когда вдруг поняла, что в спальне тоже может находиться кто-нибудь из девочек.

* * *

Солнце уже закатилось, но звёзды ещё не появились. Лишь одна или две, самые яркие, просвечивали сквозь фиолетово-алую дымку на горизонте.

Гермиона вцепилась в каменный парапет маленького балкона, на который она выскочила из лестничного колодца. Она осознала, что...

...она не может просто пойти спать…

…эти слова повторялись у неё в голове снова и снова. Так могло бы звучать: «Ты не сможешь вернуться домой».

Она смотрела на опустевшую территорию замка, на угасающий закат, на траву, растущую далеко внизу.

Она устала, ужасно устала, она не могла уже думать, ей нужно было поспать. Профессор Флитвик сказал, что ей необходимо выспаться, и добавил ещё одно зелье к её ужину. Может быть, общество волшебников лечит ужасные травмы невинных девочек именно так — просто заставляет их много спать.

Ей следовало отправиться в свою комнату и уснуть, но она боялась идти туда, где есть люди. Боялась того, как они будут смотреть на неё, как они будут отворачиваться.

Опускалась ночь. В голове кружились обрывки мыслей. Гермиона слишком устала, чтобы их закончить или как-то связать.

Почему…

Почему так вышло…

Ещё неделю назад всё было хорошо…

Почему...

Позади скрипнула дверь.

Девочка оглянулась.

В дверном проёме, через который она вышла на балкон, прислонившись к косяку, стоял профессор Квиррелл. В свете факелов Хогвартса его силуэт на фоне двери казался словно вырезанным из бумаги. Коридор сзади него был ярко освещён, но девочка не могла разглядеть выражение лица профессора — его глаза, его лицо терялись в ночной тени.

Профессор Защиты Хогвартса, первый в списке людей, которые могли стоять за произошедшим. Только сейчас она осознала, что у неё есть список подозреваемых.

Человек молча стоял в дверном проёме, и она не могла разглядеть его глаза. Что он вообще тут делает…

— Вы пришли, чтобы убить меня? — спросила Гермиона Грейнджер.

Профессор Квиррелл слегка повернул голову.

Затем он двинулся к ней, тёмный силуэт неторопливо поднял руку, как будто собираясь столкнуть её с башни Когтеврана…

— Ступефай!

Всплеск адреналина смёл все сомнения. Не задумываясь, она выхватила палочку, её губы сами по себе произнесли слово, сногсшибатель слетел с её палочки и…

...замедлился и застыл перед поднятой рукой профессора Квиррелла, слегка шипя и колеблясь в воздухе, будто он всё ещё пытался долететь.

Красный свет заклинания, наконец, озарил лицо профессора, явив странную тёплую улыбку.

— Уже лучше, — сказал профессор Квиррелл. — Мисс Грейнджер, вы по-прежнему являетесь моей ученицей. И если уж вы посчитали меня угрозой, я не жду, что вы просто печально посмотрите на меня и спросите, не собираюсь ли я вас убить. Минус два балла Квиррелла.

Гермиона полностью лишилась дара речи.

Профессор Защиты небрежно щёлкнул пальцем по застывшему сногсшибателю и отправил проклятие куда-то в ночь за её спиной. Они снова оказались в темноте. Квиринус Квиррелл шагнул вперёд, дверь захлопнулась за его спиной. Балкон осветился мягким белым светом, и девочка снова смогла увидеть лицо профессора, на котором была всё та же странная мягкая улыбка.

— Что вы… что вы тут делаете?

Профессор подошёл к ограждению балкона и тяжело облокотился на камень, глядя в темноту.

— Я пришёл сюда, как только меня отпустили авроры, и как только я закончил разговор с директором, потому что я — ваш учитель, а вы — моя ученица, и я за вас отвечаю, — тихо ответил профессор Квиррелл.

И тогда Гермиона поняла — она вспомнила, что профессор Квиррелл говорил Гарри про контроль над гневом на втором уроке Защиты. Она почувствовала, что краснеет от стыда. Потребовалась секунда, чтобы вспомнить слова Гарри и выдавить:

— Я… Гарри считает… что на самом деле я не теряла контроль над собой. Я имею в виду…

— Я тоже это слышал, — совершенно бесстрастно сказал профессор. Он покачал головой, как будто не соглашаясь со звёздами. — Мальчику повезло, что меня перестало раздражать его стремление к саморазрушению, и теперь мне просто любопытно, что же он выкинет в следующий раз. Но я согласен с выводами мистера Поттера. Это убийство было тщательно спланировано, чтобы злоумышленника не заметили ни защитные чары Хогвартса, ни директор при расследовании по горячим следам. Естественно, при настолько продуманном убийстве, нужно сделать козлом отпущения кого-то невинного, — короткая, кривая улыбка скользнула по лицу профессора Защиты, хоть он и не смотрел в сторону Гермионы. — Что же касается точки зрения, что вы совершили это сами… Я считаю себя талантливым учителем, но даже я не смог бы вложить подобное стремление к убийству в такую упрямую и бесталанную ученицу, как Гермиона Грейнджер.

Какая-то часть её сознания возмущённо воскликнула: «Что?!», но слишком тихо, и это слово так и не прозвучало.

— Нет… — продолжил профессор Квиррелл. — Я здесь не поэтому. Вы не пытаетесь скрыть свою неприязнь ко мне, мисс Грейнджер. Спасибо за отсутствие притворства, ибо я