— Спальный мешок тебе нужнее, чем мне, учитывая к тому же, что к рассвету у тебя должны быть силы на обратное путешествие. Отдыхай.

Джек покорно пополз к спальнику. Ему было слишком плохо, чтобы понимать, чего прошедший час стоил Айану.

Через кроны деревьев пробились первые бледные лучи света. Мальчик проснулся от хриплого крика, — Храх, храх, храх, человек… — долгое время он, казалось, прорывался сквозь паутину и туман, а затем резко вдохнул и полностью проснулся.

Ледяной воздух вошел в его легкие через заметно менее распухшее горло. Голова болела и была как в тумане, но все же он мог видеть и думать…

Айан лежал у погасшего костра. Он приподнялся на руках и громко каркнул. Хохолок его поник, глаза остекленели.

— Храх.

Джек выкарабкался из мешка и, спотыкаясь, встал на ноги.

— Что случилось? — в ужасе спросил он.

— Я… упал в обморок… только что очнулся — боль, усталость и… недостаток питания — я боялся, что могу потерять сознание, но надеялся, что этого не случится.

«Я-то почему не подумал? — пронеслось в голове у Джека. — Позапрошлой ночью, размахивая крылом, он, с помощью этого форсажа, подстегивающего обмен веществ до недостижимых человеком пределов, сжег не только питательные вещества, остававшиеся в его теле, но и витамины, которых не было в моих рационах…»

— Почему вы не взяли спальник? — злясь на себя, спросил Джек. — Я прекрасно мог обойтись без сна.

— Я не был уверен, что ты сможешь, — прозвучал хриплый шепот. — Ты выглядел очень больным и… неправильно было бы, если бы ты умер за старого… я слишком мало знаю о твоем племени… — Ифрианец поник.

— А я — о вашем… — Джек бросился к Айану, взял его на руки, отнес к теплому мешку и осторожно положил внутрь. Вскоре глаза ифрианца открылись, и Джек смог его накормить.

Астма и сыпь на этот раз были значительно слабее, чем раньше, да Джек их все равно почти не замечал. Убедившись, что Айан устроился удобно и все необходимое — под рукой, мальчик наскоро перекусил и пустился в путь.

Ему предстоит упорная борьба за то, чтобы в теперешнем жалком состоянии выйти из леса железолиста засветло. И он это сделает. Обязательно.

Врачи продержали Джека в больнице всего один день. Поправившись, он одолжил респиратор и защитную одежду и пошел в палату ифрианца попрощаться.

Айан лежал на специально разработанной для его расы койке. Он был один в комнате. Открытое окно выходило на лужайку, высокие деревья — авалонские королевские кроны, ифрианские «гнезда ветра», земные дубы — и далекие снежные вершины. С неба лился свет, воздух пел. Айан с тоской смотрел наружу.

Но он повернул голову и, да, улыбнулся, увидев входящего Джека и узнав его, несмотря на всю «маскировку».

— Приветствую тебя, товарищ по буре, — сказал он. Лежа в больнице, мальчик изучал обычаи Врат Бури. Он покраснел, понимая, что нет более нежного и уважительного обращения, чем «товарищ по буре».

— Как вы себя чувствуете? — неуклюже спросил он.

— Благодаря тебе я поправлюсь, — Айан посуровел. — Джек, — тихо сказал он, — ты можешь подойти ко мне?

— Конечно, пока на мне эта штука. — Мальчик приблизился. Когти сжали его руку.

— Я говорил с Иваром Холмом и другими, — прошептал Айан. — Ты злишься на меня и весь мой народ, так?

— Э, ну…

— Понимаю. Мы прогоняем тебя с дорогого для тебя места. Джек, ты и все, кто будет с тобой, всегда будут там желанными гостями и смогут бродить, где вздумается. Нашим народам давно пора начать свободно общаться.

— Но… Я хотел сказать, спасибо, сэр, — заикаясь, проговорил Джек, — но я не смогу.

— Твоя слабость. Да, — Айан издал ифрианский мелодичный эквивалент смешка. — Думаю, по большей части она — психосоматической природы и пройдет вместе с твоей злостью. Но, естественно, мой чот отправит тебя на другую планету для полного излечения.

Джек мог только таращить глаза и давиться словами.

Айан поднял свободную руку:

— Не надо благодарить нас. Нам нужна близость таких, как ты, людей, которые не бросят в беде даже врага.

— Но вы — не враг! — вырвалось у Джека. — Я был бы горд называть вас своим другом!

Человек, который пришел слишком рано

Да, к старости человек узнает так много, что странным кажется, какая малость может его иногда удивить. Говорят, у миклагардского короля перед троном лежит зверь из чистого золота, который будто бы встает на дыбы и рычит. Слышал я об этом от Эйлифа Эйриксона, что служил в королевской дружине, а ему, когда он не пьян, верить можно. Видел он и греческий огонь, горящий на воде.

Вот почему, жрец, я так легко верю твоим рассказам о Христе. Бывал я и в Англии, и в стране франков, видел — хорошо живет там народ. Должно быть, это очень могущественный бог, коли столько народов поклоняется ему — ты как будто сказал, что каждому, кто перейдет в твою веру, дадут белую одежду? Я бы не прочь иметь такую. Только вот заплесневеет она из-за наших проклятых исландских туманов, но ведь можно принести жертву домовым, и… Как? У вас этого не делают? Полно! Я готов даже поступиться куском доброй конины, хоть зубы у меня уже совсем не те… Ведь каждый разумный человек знает, сколько неприятностей могут причинить домовые, если их не накормить досыта.

…Что ж, выпьем еще по чаше и поговорим. Нравится тебе мое пиво? Я сам его варю. А чаши эти я привез из Англии много лет назад. Тогда я был еще молод… Как идет время… Потом я вернулся сюда, получил в наследство от отца вот эту усадьбу и с тех пор уж никуда не уезжал. Плавать с викингами хорошо смолоду, а станешь постарше — начинаешь понимать, чем по-настоящему богат человек: богатство — это земля и скот.

Подкинь-ка топлива, Хьялти! Холодновато становится. Порой мне кажется, что зимы теперь куда суровее, чем в мои мальчишеские годы. Вот и Торбранд из Сэлмондейла тоже так считает, но, по его мнению, это боги сердятся за то, что многие из нас отвернулись от них. Нелегко тебе будет, жрец, обратить в свою веру Торбранда. Уж очень он упрям. Что до меня, то я человек сговорчивый и умею хотя бы слушать.

…И вот что еще. В одном ты неправ. Через два года не будет конца света. Уж это