Витвит согнулся над приборной доской, крепко зажмурил глаза и дрожал, пока Харкер не пнул его в бок:

— Нечего падать в обморок.

— П-прошу прощения. Жестокость так потрясла меня, — Витвит весь сжался, услышав их хохот. Его пальцы двигали рычаги и нажимали кнопки. Управления жестами в световом поле здесь не знали, не говоря уж об автопилоте, получающем команды с голоса. Перегруженный флиттер карабкался в небо. Гравитационный двигатель била дрожь, но Харкер решил, что до космопорта эта калоша как-нибудь дотянет. А потом ничто не будет иметь значения, кроме отлета с планеты.

«Не то чтобы это было плохое место», — думал он. Размер, тяготение, атмосфера, восхитительные на вкус виды жизни — все как на Земле, которой Земля перестала быть, а может, никогда и не была. Широкий горизонт, высокое небо, омываемое светом и дождем. Выглядывая наружу, он видел леса тысячи оттенков зеленого, луга, блеск рек, изредка — россыпи кукольных домиков, золотисто-коричневые поля спеющих хлебов и мягкую пышность цветоводческих ферм. Впереди поднималась белоснежная, как Фудзи, Гора, Главенствующая Над Ленидельским Восходом Луны. Солнце, более желтое, чем земное, окрашивало золотом и ее, и немногочисленные облака.

Мягкий мир для мягких людей. Слишком мягких.

Тем хуже. Для них.

К тому же, пожив здесь шесть месяцев, выросшая в городе троица готова была на стенку лезть от тоски. Харкер достал сигарету и глубоко затянулся, наполнив легкие едким дымом.

«А ведь мне почти хочется, чтобы там вышла какая-нибудь драчка», — с ненавистью подумал он.

Но ничего не случилось. Полгода тяжелой, терпеливой разведки сторицей себя окупили. Помогло и то, что триллианцы — ну, нельзя даже сказать, что их служба безопасности работала спустя рукава, им просто и в голову не приходила ее необходимость. Витвит связался по радио с диспетчером, получил «добро» и направил флиттер через открытый грузовой люк прямо в трюм своего корабля.

Из построек Технической цивилизации порт напоминал разве что отдаленные и самые редко посещаемые аванпосты. Да и то сказать, триллианцы за пятьдесят лет прошли путь от винтовых самолетов до космических кораблей. Такая сосредоточенность на исследованиях и развитии шла неизбежно за счет снижения производства и эксплуатации. Немногие сделанные ими корабли являлись лишь экспериментальными моделями, для содержания нескольких созданных ими на соседних звездах научных баз хватало трех-четырех грузовых судов.

Сооруженный на высоком, продуваемом холодным ветром плато триллианский космопорт представлял собой железобетонный пятачок с парой зданий и башней диспетчера по краям. Сейчас здесь стояли два корабля. С одного, по случаю ремонта, была снята половина обшивки, рядом с ним суетились пушистые фигурки. В самом дальнем углу площадки толстой сигарой, расписанной веселенькими — розовыми и голубыми — растительными узорами, возвышался на своих посадочных опорах корабль Витвита. Размером не меньше, чем грузовик класса «Дромонд»; он брал, однако, меньше тысячи тонн полезной нагрузки. Все место съедали примитивные системы двигателей, управления и жизнеобеспечения.

— Желаю тебе очень-очень приятного путешествия, — раздался по радио голос начальника порта. — Не окажешь ли ты мне честь, приняв приглашение отобедать? Моя жена, если мне позволят похвастаться, открыла замечательные кулинарные свойства некоторых водорослей с Гвинсая, а я, дорогой друг, хотел бы услышать твое мнение о новой стихотворной форме, с которой я сейчас экспериментирую.

— Нет… благодарю тебя, нет, невозможно, прошу прощения… — Трудно было сказать, дрожь в голосе Витвита была следствием страха или табачного дыма, заставлявшего его кашлять. Триллианец резко бросил флиттер в корабль.

Получив разрешение на взлет, «Безмятежность Уважаемого Философа Иттипу» поднялась в рассветное небо. Когда Триллия превратилась в уменьшающийся на фоне звезд сапфир с облачными прожилками, Харкер глубоко вздохнул:

— Теперь можно расслабиться.

— Где? — проворчал Олафсон. В единственной каюте три человека едва помещались. Спать им придется по очереди в коридоре, ведущем к двигательному отсеку. А путешествие обещало быть долгим, из-за хилого гипердрайва этот корабль полз с максимальной псевдоскоростью один световой год в сутки.

— Как же, мы можем любоваться прелестной настенной росписью. — Долгоров с ненавистью пнул покрытую сложным орнаментом переборку.

Витвит, поникший над приборной доской, дернулся, как от боли:

— Прошу вас, добрый, милостивый сэр, не царапайте произведение искусства.

— А тебе-то что? — спросил Долгоров. — Ведь ты на этой куче хлама все равно больше летать не будешь. Витвит заломил руки:

— Все равно не надо их портить. Вдруг будущий хозяин их оценит? Я столько времени потратил, выписывая все до мельчайших деталей.

— Так вот почему у вас на кораблях летают по одному, — рассмеялся Олафсон. — Мне всегда казалось опрометчивым отсутствие хотя бы одного запасного пилота. Будь на борту два триллианца, они так поцапались бы насчет внутренней отделки, что дошли бы до состояния полной невменяемости.

— Что вы, нет, — чуть спокойнее возразил Витвит. — Обслуживающий персонал сведен до одного человека, потому что на деле больше и не требуется. Межзвездный перелет осуществляется автоматически, а тот, кто находится на борту, занимается исключительно обслуживанием. Если этот единственный член экипажа пострадает во время полета, корабль сам встанет на орбиту вокруг планеты назначения, и на его борт поднимутся другие. Дополнительный экипаж лишь попусту займет место, необходимое для пассажиров. Я удивлен, что вы, сэр, со столь сильным интеллектом, столь долго изучая нашу практику межзвездных полетов, не знали…

— Да знал я, знал! — Олафсон взмахнул руками, насколько позволял потолок. — Стоит задать риторический вопрос, и сразу получаешь развернутый ответ.

— Могу ли я, в свою очередь, нижайше просить посвятить меня в причины, побудившие вас… отторгнуть… космический корабль, до смешного не соответствующий стандартам вашего, о, столь умудренного общества?

— Можешь. — Теперь, когда все уже было позади, Харкер пришел в великолепное расположение духа. Удалось. И вправду удалось. Он сел на мягко обитую, благоухающую палубу и закурил сигарету. Его потряхивало в такт гравитационному двигателю: неуклюжая система рассеивала энергию. Создаваемое ею тяготение волнообразно менялось.

— Полагаю, мы вполне можем назвать себя преступниками, — сказал он. — По-ленидельски это звучало несколько мягче. — Дома нам не остаться в живых, если кое-кто узнает о некоторых наших делах… Но мы никогда не получали с этого больших денег. А теперь — получим.

Продолжал он из чистого бахвальства:

— Ты знаешь, мы прилетели на Триллию полгода назад, на корабле, скупавшем произведения искусства. Мы привезли с собой кое-какие товары и объявили о своем намерении осесть здесь на время, чтобы выяснить возможности создания постоянной торговой точки и регулярных челночных рейсов на какую-нибудь из технологических планет. Так считал и капитан корабля. Он отговаривал нас, убеждал, что дело не выгорит, и мы просто застрянем на Триллии, пока рядом не окажется очередной корабль Лиги, а вряд ли это случится раньше