Шрифт:
Закладка:
Как бы то ни было, со льда мне пришлось уйти. И это было обиднее всего. Тем более, при том, что во втором периоде инициатива перешла к нам. Именно в тот момент, когда играли в меньшинстве, нам накидали еще две шайбы в ворота. Я сидел на скамейке, проклиная себя, Славика и нашу с ним несдержанность. Но потом, пацаны, мои, естественно, как с цепи сорвались. Такое чувство, что от меня злость передалась им. По крайней мере, во время очередной смены, Леха, прежде, чем выйти на лед, хлопнул меня опять по плечу, и сказал, не пойти ли всем на хрен. От Симонова слышать что-то подобное было непривычно. Он редко выражался подобным образом. Практически, никогда. Потому как за спиной Лехи всегда незримо маячил образ Аглаи Никитичны, умеющей «опустить» собеседника ниже плинтуса, высококультурным, художественным языком. Наверное, это у них семейное. Симонов никогда не матерился, даже в запале игры или крайней степени злости.
— Слушай, очевидно, они хотели убрать тебя. Ты разошёлся серьёзно. Потупил, но потом взял себя под контроль. Неправильно это. Нельзя так. Игра должна быть честной. — Высказался Леха, покидая скамейку.
— Да. — Федька поправил краги, собираясь выйти следом, — Не ссы, Славик, сейчас мы все исправим. Дело принципа. За тебя, брат. Две шайбы — херня.
А я и не ссал. Я себя просто в этот момент ел поедом. Придурок, блин. Повелся. Если наши проиграют, это будет мандец. Откуда-то была четкая уверенность, вернись я на лёд, прямо сейчас, ход матча будет предрешен. Порву всех к чертовой матери.
Но пацаны не подвели. Со счетом 5:4 «Металлург», как и сказал Симонов, пошёл на хрен.
Когда прозвучала финальная сирена, нас всех будто прорвало. Мы прыгали друг на друга, хватали за плечи, кричали что-то малопонятное, но очень эмоциональное. Даже Мордвинцев в какой-то момент оказался рядом и мы с ним почти обнялись. Правда, тут же отскочили друг от друга.
Но самое главное, только Леха, Федька, Никитос и Сашка понимали, насколько важен был этот матч для меня. Вернее, понимали в рамках той информации, конечно, которая у них имелась. Что Славик Белов — сам не свой. Если бы пацаны знали, насколько не сам и насколько не свой, думаю, радовались бы ещё больше.
В раздевалке, пока переодевались, появились оба тренера, и Сергей Николаевич, и Егор.
Они особого восторга не демонстрировали. Хотя, насколько я помню, по-другому никогда и не было. Мандюлей навешать, это, да. Это они завсегда рады. Хвалить? Зачем? Команда выполнила свою прямую обязанность. Это закономерно. Никто ведь не говорит пожарному, как отлично он потушил огонь. Максимум, что могло быть со стороны того же Сергея Николаевича, это короткое «Молодцы», а потом непременно звучало «но» и шёл длинный список наших косяков.
Я, вообще, ждал, что от главного тренера последуют комментарии за ту ситуацию, которую допустил с Залесским. Даже не ждал. Был уверен, сейчас мне вкатят по самые не балуйся. Но, как ни странно, Сергей Николаевич глянул в мою сторону, несколько минут смотрел прямо в глаза, а потом отвернулся. И что это? Как понимать?
Про товарища из ЦСКА, который присутствовал на матче, тоже очень хотелось спросить. Но уж точно, на фоне такой «классной» игры, делать этого сейчас не стоит. Показал себя, что говорится, во всей красе. Сначала бестолковился, будто кроме дворового хоккея ничего не видел. Потом, вроде, включился в процесс, отлично разыгрался, но в итоге — удаление до конца матча. Классная реклама самого себя. Ничего не скажешь. Этот товарищ, наверное, посмотрел, и решил, что Сергей Николаевич совсем «того». Просил обратить внимание на какого-то идиота. Я, кстати, в этом случае, не только сам обосрался, но и тренера подставил. Так получается. Он мне рекомендации дал. Точно ведь что-то своему другу сказал. Вряд ли это было, типа, глянь на пацана. Почему? Да просто так. Значит, какой-то рассказ обо мне последовал, а я вон как круто выступил.
Оба тренера, высказав все, что они о нас думают, и плохое, и хорошее, но в большей мере, плохое, ушли из раздевалки, велев шустрее собираться.
Мы переоделись, собрали вещи и вывалились на улицу, где стоял автобус.
Алеша был уже здесь. Перед самым началом игры, я попросил дядю Вову определить брата на место в зрительном зале, рядом с кем-то из взрослых, кто может за ним присмотреть.
Теперь они оба, и Алеша, и Владимир Иванович, стояли рядом с нашим транспортом, ожидая команду. Младший брат выглядел счастливым, и, заметив меня, начал подпрыгивать на месте от нетерпения. Наверное, ему хотелось обсудить матч. Оба тренера говорили с каким-то незнакомым мужиком неподалеку.
Увидев нас, Егор махнул рукой, мол, загружайтесь. Мужик, стоявший ближе к Сергею Николаевичу, с интересом принялся рассматривать меня и Леху. Просто мы шли чуть сзади остальных. Симонов потянул за руку, намекая, что есть разговор, как только оказались на улице. Поэтому я отстал от пацанов, и теперь внимательно слушал друга.
— В общем, смотри сюда… Вот, что я думаю. Размышлял, пока переодевались. Ты, конечно, в первом периоде… Не знаю, даже, как сказать, чтоб не обидеть. Такое чувство было, что вообще, никогда, ни разу не играл в команде. Это, конечно, самая непонятная ерунда. То есть, ты вёл себя, как человек, который точно знает, как надо правильно, но всегда прежде гонял шайбу в одно лицо. Для тебя просто не было ни команды, ни звена. Понимаешь? И вот, что пришло мне в голову в процессе размышления. У тебя после драки случаются провалы в памяти. И для тебя это — проблема. Но проблема, которую придумал ты сам. Понимаешь? Ты начинаешь вспоминать и пытаешься сделать все, как по учебнику, но ни в одном учебнике тебе не напишут, что значит быть командой. Это надо только прочувствовать. Врубаешься? Вот потом ты будто прозрел. Почему?
— Да хрен его знает. Просто забил. Сначала, да. Парился. А потом че-то отпустило. — Я посмотрел опять в сторону наших тренеров и незнакомого мужика.
Кто такой, интересно? В этот же момент мужик выглянул из-за плеча Егора, который немного закрывал ему обзор. Мы встретились глазами, но я тут же отвернулся.
— Вот! — Леха поднял вверх указательный палец. — Потому что тебе не надо вспоминать. Ты итак все знаешь и помнишь. Ну есть какие-то белые пятна. Сто процентов, после травмы. Но
