— Так что у тебя случилось?

Я глубоко затянулся, выщелкнул окурок в окно.

— Не твоё дело.

Она надулась и больше не проронила ни слова. Забавное «поговорить» ничего не скажешь. Но если честно — сотрясать воздух не хотелось. Жалел уже даже, что девчонка под боком, лучше было бы одному побыть.

Остановился над кручей, на высоком берегу. Шумели тополя, брехали в посёлке за спиной собаки. Луна только проклюнулась тонким серпом, поэтому было темно как в погребе, но фары оставлять не стал. Скоро глаза привыкли и проявилось небо — такое ясное и низкое, что хочется дотронуться. И млечный путь. И искры падающих звёзд.

Ещё прошлым летом мы частенько бывали здесь с Маринкой, вот так же молчали, стоя в обнимку, загадывая на звёзды желания. Не говорили друг другу о чём мечтаем — иначе не сбудется, но и без этого знали, что желание у нас одно на двоих. Красной нитью через всю нашу совместную жизнь. Наверное, в этом и была наша ошибка. Кто-то один должен был мечтать о чём-то ещё и тогда, возможно, сейчас у нас было бы больше выбора. Впрочем, какой может быть выбор, если нет больше главного — НАС?

Так пусто внутри. И темно.

Мы — это прошлое. Прошлое — это мы. И если Маринке так лучше, то я смирюсь. Но никогда к этому не привыкну, точно.

Славка перестала дуться, тоже выбралась из машины, встала рядом со мной, прислонившись задницей к капоту.

— По-хорошему, так мне бы тебя засадить, — без особой цели, лишь бы вырваться из омута мыслей, хмыкнул я. — И тебе крупно повезло, что мне это не интересно. Проблема только знаешь в чём?

— А можно как-то без моралей обойтись? — мгновенно ощетинилась она.

— Не-е-е, — мстительно выпустил я облако дыма, — ты мне, как никак, полтора ляма должна, и я тебе буду промывать тебе мозг столько, сколько захочу. Так вот, дура ты, Слав. С виду, так, нормальная вроде девка, а на поверку — дура. И однажды ты доиграешься. Нарвёшься по-крупному и всё, кранты тебе. Могла ведь не на меня, а на реального мажора отбитого нарваться, или авторитета какого-нибудь. И знаешь, что тогда?

— Ну?

— Гну. По кругу бы тебя пустили и делов. Это только с виду девяностые давно прошли, а на самом деле всё по-прежнему. Только ещё хлеще. Вседозволенность у вас, нынешней молодёжи. Вернее, её видимость, потому что по счетам всё равно платить придётся, рано или поздно. Вот так заиграешься, и пропадёшь ни за что, Слав. Уж поверь, я знаю о чём говорю. Сам в своё время чудом соскочил. Так что завязывай, давай, со своей хулиганкой. Лучше учись, семью нормальную создавай. И вперёд — в светлое будущее. У тебя кроме бухающего деда-то есть ещё кто из родни? Ну, к кому можно кинуть на время кости?

А она вместо ответа прижалась вдруг ко мне. Обняла, положив голову на плечо, и затихла. «Ты классный» — прозвучало у меня в мыслях. — «Я же вижу, тебе надо побыть хотя бы с кем-то…»

Твоя правда, дерзкая. Человеку нужен человек.

Немного помедлил… и зарылся пальцами в её волосы, повёл ладонью по спине, чувствуя, как её кожа обсыпается мурашками. Она сомкнула руки сильнее.

Но и осознанный выбор с выгодой тоже никто не отменял. Странно, что до меня это дошло только сейчас.

— Давай начистоту, Слав? В любовницы на постоянку набиваешься, или разово?

Она напряглась, словно намереваясь отпрянуть, но я удержал.

— Тебе сколько, восемнадцать-девятнадцать, небось? В башке пуля, море по колено, все методы хороши, да?

Молчание.

— Ну а мужик-то у тебя хоть раз был? Или я удостоен чести первопроходца?

Она усмехнулась.

— А что, для тебя только это имеет решающее значение?

Трепыхнулась сильнее, и я отпустил. Но она не ушла, лишь обхватила себя руками и так и осталась рядом.

— Не люблю девственниц, — откровенно издеваясь усмехнулся я. — У них у всех завышенное самомнение по поводу своей исключительности, хотя по факту — дурные малолетки. А я с детьми не сплю, Слав, вот такой косяк в твоих расчётах.

— Придурок! — неожиданно взорвалась она, замолотила меня по плечам. — Самовлюблённый говнюк! Старпёр хренов, да у тебя просто кишка тонка, понял! Ты просто трус! Все вы тру?сы! Вам всем просто…

Я перехватил её кулак, нахмурился.

— Если уж решила стать проституткой, умей уважать запросы клиентов, девочка. Больше покорности, меньше спеси. Дерзость — только по особому заказу. И да, основной клиент на таких как ты — старпёры и самовлюблённые говнюки. Привыкай. И целку свою, кстати, можешь продать подороже. Но только не мне, я брезгливый.

— Да пошёл ты! — выдрала она руку и сбежала в машину. Хлопнула что есть дури дверью и затихла.

Я отошёл к самому краю обрыва, закурил, глядя на далёкие огни барж на рейде. Мне не было её жалко, пусть даже поревёт, ей это только на пользу. Но было тошно от себя. Морализатор хренов, святоша. Отыгрался на девчонке, хотя сам-то чем лучше был, когда совсем недавно ехал к ней на хату?

Докурив, поглазел ещё немного на звёзды и вернулся в машину. Примирительно пихнул Славку в плечо:

— Ну ладно, не дуйся. Не хотел обидеть, просто под руку попалась.

А она вдруг полезла на меня с объятиями, тычась губами в губы, нагло скользя ладонями по моим ляжкам и выше, в попытках нащупать молнию ширинки. Увернувшись от поцелуев, я перехватил её руку.

— Ну и дурная ты всё-таки, Слав!

Она закатила глаза:

— Ну понятно. Типа святой. Ладно, поехали, чего сидим-то. И высади меня где-нибудь на остановке.

— Что, облом прочистил мозги и сразу вспомнила, что есть куда идти? — рассмеялся я, снимая с ручника.

Она не ответила, и я просто высадил её, где попросила и рванул домой.

Нет, я далеко не святой и остановила меня, конечно же не Славкина гипотетическая невинность. А её дерзость даже наоборот, провоцировала отпустить тормоза. Но она спросила, что для меня имеет решающее значение, и я вдруг понял — Маринка. Она может творить что угодно, доводить меня до белого каленья, провоцировать и даже откровенно гулять, но она всё ещё моя жена, а жене я не изменяю. А на счёт остального — это мы ещё посмотрим.

Ещё на подъезде к дому увидел, что все окна тёмные. Сбавил скорость до минимума, приближаясь к воротам почти крадучись. Оттягивая момент, потому что понял вдруг, что вовсе не обязательно, что Маринка ещё не вернулась от Кира. Возможно, она просто ушла. С чемоданами. С концами. И отныне дом окончательно пустой и холодный. Готов я к этому? Ни хрена. Как бы ни убеждал себя, как бы ни хорохорился.

Однако, въехав на территорию, обнаружил, что над входом горит дежурный фонарь и приглушённым светом теплится окно гостиной.

Бросил машину прямо у крыльца, ворвался в дом, и замер. Маринка сидела на диване, прижимая к груди подушку и уронив голову на грудь. Спала. Остановился перед ней, скользя взглядом по таким родным волосам, плечам, рукам… Вслушиваясь в тихое дыхание. Сразу, лавинообразно вспоминая всё, что нас связывает. Всё-всё. И понимая, что прошлое — это действительно и есть мы, вот такие какие есть сейчас. Неидеальные и запутавшиеся, но живые. А главное, что «прошлое — это мы» вовсе не значит, что мы — это прошлое. Пока ещё нет.