при рождении, курением и употреблением алкоголя матерью во время беременности[318]. Но – и это важный момент – развитие синдрома не зависит от семейной обстановки, поэтому родители, бичующие себя за то, что не так воспитали ребенка, могут расслабиться (что не означает, будто такие дети не требуют особого подхода).

Охотники и земледельцы

Как мы уже писали в главе 1, сейчас набирает популярность концепция нейроразнообразия – подход, рассматривающий различные неврологические особенности как индивидуальные качества, обусловленные нормальными вариациями человеческого генома. В частности, есть мнение, что особенности поведения, на основании которых ставится диагноз «СДВГ», – естественные черты личности, не требующие лечения. Но поскольку эти свойства мешают функционировать в современном обществе, на них навешивается ярлык «расстройство». Получается, что определенная специфика поведения, связанная с невнимательностью и гиперактивностью, существует, но СДВГ как заболевание – социокультурный конструкт.

Люди с синдромом дефицита внимания могли унаследовать эти характеристики от далеких предков. Может быть, в древние времена такие качества, как склонность брать на себя риски, исследовать новые перспективы и предпочитать приключения и перемены спокойствию и стабильности, способствовали адаптации и выживаемости, а сейчас кажутся «лишними»?

Американский психотерапевт и предприниматель Том Хартман, автор книги «Синдром дефицита внимания: Другое восприятие» (ADD: A Different Perception), создал теорию «охотника и фермера», согласно которой пациенты с СДВГ сохранили гены первобытных людей, отвечающие за полезное для охотников поведение – быструю реакцию, импульсивность, восприимчивость, умение быстро переключать внимание с одного объекта на другой и особенно способность к гиперфокусировке (погружение в решение одной задачи в ущерб всем остальным). Логика проста: когда выслеживаешь добычу в лесу, важно реагировать на каждый шорох, быстро принимать решения и любить риск. И наоборот, сдержанность и осторожность в таких условиях не очень нужны. Но со временем человечество перешло на земледелие, требующее гораздо большего терпения, и цениться стали качества, противоположные охотничьим. И несмотря на то, что сейчас сельское хозяйство играет менее значительную роль в экономике развитых стран, чем прежде, усидчивость, спокойствие и организованность остаются социально одобряемыми качествами, а спонтанность, непоседливость и умение быстро переключать внимание с одного на другое гораздо меньше ценятся в обществе[319].

Теория Хартмана перекликается с теорией «эволюционного расхождения», о которой мы говорили в главе про тревожные расстройства. То есть СДВГ – это даже не расстройство, а набор особенностей, которые были полезны несколько тысяч лет назад, но лишь мешают в современном мире. А эволюция просто не успевает «утилизировать» эти изменения. Иначе говоря, проблема лишь в постановке задач: в других условиях симптомы СДВГ могли бы быть эволюционным преимуществом. Значит, дело лишь за тем, чтобы вырваться из скучного офиса куда-то, где рутинные процессы не столь существенны и где ценится темперамент спринтера, способность импровизировать и быстро переключаться. В пользу теории Хартмана говорят генетические исследования. Проанализировав распределение частот аллелей гена DRD4 у южноамериканских индейцев, бразильские генетики обнаружили, что в племенах, которые в недавнем прошлом вели образ жизни охотников-собирателей, «ген авантюризма» (аллель 7R) встречается чаще, чем у оседлых народов, сосредоточившихся на сельском хозяйстве. Видимо, он дает адаптивное преимущество при кочевом образе жизни, а вот в оседлых сообществах скорее мешает[320].

Еще одно похожее исследование было проведено в Африке среди представителей народности ариаал из Кении. Одни племена ариаал ведут кочевой образ жизни, а другие – оседлый. Оказалось, что в кочевых группах носители аллеля 7R питаются в среднем лучше носителей других аллелей, тогда как в группах, перешедших к оседлости, все обстояло наоборот[321].

Как c дефицитом внимания стать миллиардером… или написать «Тома Сойера»

Несколько весьма успешных предпринимателей публично признались, что страдают СДВГ[322]. В их числе, например, мультимиллиардер Ричард Брэнсон, создатель компании IKEA Ингвар Кампрад и основатель трех авиакомпаний (Morris Air, JetBlue Airways и Azul Brazilian Airlines) Дэвид Нилман. Последний утверждает, что многими своими талантами он обязан именно СДВГ и, если бы у него был выбор – стать обычным человеком или оставить все как есть, он бы выбрал второе. «Кроме неорганизованности, прокрастинации и невозможности сосредоточиться он дает креативность и способность к риску», – рассказал Нилман в интервью сайту ADDitude[323].

Американский психиатр Дейл Арчер уже во взрослом возрасте обнаружил у себя СДВГ и посвятил книгу исследованию положительных сторон этого расстройства. В качестве примера он приводит биографию Марка Твена, в которой прослеживаются многие черты его героя – невнимательного и непоследовательного Гекльберри Финна. «Представьте себе, – пишет Арчер, – что детство этого гения проходит сейчас, в нашу эпоху. Ему бы поставили диагноз, посадили на адералл[324] и заставили смирно сидеть в классе каждый день. Он не смог бы дать волю воображению, и всех его ранних воспоминаний о приключениях, которые стали основой этой прекрасной книги, никогда бы не было»[325].

Позиция Арчера близка к теории Тома Хартмана: люди с «геном охотника» или «геном исследователя» играют важную роль в выживании человечества, лидируя в беспокойные времена и уходя на задний план в годы стабильности. Они мыслят нелинейно, легко адаптируются к разным ситуациям, любят рисковать и быстрее поднимаются на ноги после ударов судьбы.

«Они способны мгновенно принять решение в критический момент, – рассказывает Арчер. – А их расфокусированное внимание может зацепиться за несколько возможностей одновременно. Из таких людей получаются отличные исследователи, бизнесмены, спортсмены и специалисты творческих профессий – хотя, в принципе, они могут выбрать что угодно. Ну разве что профессию бухгалтера я бы им не посоветовал».

По мнению психиатра, синдром дефицита внимания, возможно, был у Леонардо да Винчи, Наполеона Бонапарта, Элеоноры Рузвельт, поэтессы Эмили Дикинсон и даже Эйнштейна (но тут надо сказать, что бедного Эйнштейна в чем только не подозревают – от обсессивно-компульсивного расстройства до синдрома Аспергера). И Хартман, и Арчер призывают избегать медикаментозного лечения (точнее, использовать его только в качестве крайней меры, когда ничто другое уже не помогает) и пытаться приспосабливаться к окружающему миру самостоятельно, используя преимущества своего «СДВГ-мозга».

Холли Уайт, исследователь из департамента психологии Университета Калифорнии, поддерживает эту точку зрения. Она провела исследование учащихся колледжа, сравнивая способности решать творческие задания молодых людей, страдавших СДВГ, и контрольной группы студентов без диагноза. Участники с СДВГ проявили больше креативности в придумывании инопланетных фруктов и новых этикеток для продуктов. Это может означать, что люди с СДВГ лучше приспособлены для задач, требующих придумать что-то с нуля: прошлый опыт и знания их меньше ограничивают – в отличие от обычных людей, которые часто мыслят более шаблонно[326].

Сторонники концепции «не расстройство, а особенность» считают, что позитивный взгляд на синдром дефицита внимания значительно улучшает положение страдающих им