— Дело в казни. То, как умер этот человек. Я не собираюсь вдаваться в «за» и «против» высшей меры. Но Мелвин Марс невиновен, а его едва не казнили. Сколько еще невинных людей предали смерти?

— Как я уже говорил, и одного много, — отрезал Декер. — Так почему же ты явилась сюда сегодня вечером?

— Как я и говорила, у нас не заладилось с самого начала. Пойми меня правильно, это все моя вина. Я только хотела все уладить, прежде чем двигаться дальше и довести это дело до конца.

— Ладно, считай, что все путем.

— Вот так просто? — блекло усмехнулась она.

— Вот так просто. Но завтра нас ждет новый день.

Дэвенпорт кивнула, уразумев, что он имеет в виду.

— Наверное, все мы должны себя проявлять. Каждый день.

— Именно так я всегда это и воспринимал. — Декер приподнял бутылку. — Спасибо за легкое пиво.

— Спасибо, что выслушал. — Она встала. Повернулась было, чтобы уйти, но оглянулась. — Росс рассказал мне о твоей семье. Искренне сожалею, Амос. Очень-очень.

Декер поглядел на нее, но не отозвался ни словом.

— Насколько трудно никогда ничего не забывать? — Выражение лица Дэвенпорт было печальным под стать ее голосу.

— Труднее, чем можешь себе представить.

Она ушла.

Отставив бутылку, Декер подошел к окну, за которым уже лило как из ведра.

Он позволил экрану своей безупречной памяти отобразить встречу с Реджиной Монтгомери.

Часы «Картье».

Три коробки «Нейман Маркус».

Две коробки «Шанель».

Две «Сакс».

Две «Бергдорф Гудман».

Одна «Джимми Чу».

И еще сумочка «Эрмес».

Достав компьютер, он зашел на интернет-сайт каждой из этих фирм, нашел виденные предметы и оценил их.

Мысленно подбил итог.

«Сорок четыре тысячи долларов с мелочью».

Одна лишь сумочка «Эрмес» потянула свыше девятнадцати тысяч. Часы — еще четырнадцать тысяч. «Джимми Чу» — еще штука.

Декер покачал головой.

Чтобы носить мелочи, узнавать время и облачать ноги — всего сорок четыре тысячи баксов.

Но это поведало ему, что у того, кто за этим стоит, карманы глубокие. Очевидно, Реджина Монтгомери ожидала куда большего притока денег.

Грандиозное воздаяние за каторжную жизнь с Чарльзом Монтгомери.

Вот только ей не довелось им насладиться, не так ли? Как только Чарльз умер, Реджина стала обузой. Это было жестоко. Бессердечно.

Ничего другого от людей, позволивших невинному человеку гнить в тюрьме два десятка лет, Декер и не ожидал.

Раздевшись, он забрался в постель.

Они покорпели над этим делом уже порядком, и Амос отчаянно боялся, что тем ничтожным прогрессом, которого они добились, все и ограничится.

Глава 28

Гимнастический зальчик был невелик, всего с одним тредбаном, стеллажом пыльных гантелей, архаичным велотренажером и одиноким медболом.

Декер походил на тредбане, слегка увеличивая темп каждые пару минут. Шагая, он смотрел телевизор, привинченный к стене.

Как раз шли новости, и передовицей шла казнь Чарльза Монтгомери, а за ней гибель его жены при взрыве дома.

— Каковы же шансы, — задался вопросом один из дикторов, — чтобы оба умерли подобным образом в один и тот же день?

«Они умерли не в один и тот же день», — подумал Декер. Реджина фактически погибла после полуночи, откуда следует, что она умерла на следующий день.

И все же оспаривать всеохватное замечание он не мог. Каковы же шансы?

Что ж, Декер знал, что на самом деле они весьма велики, если кто-то убил Реджину, как только ее муж благополучно отбыл в мир иной.

Дверь зала открылась, и в нее вошел Мелвин Марс, одетый в тренировочный костюм. Кивнул Декеру и занялся растяжкой. Потом он приступил к тренировке, и Амос, напрочь позабыв обо всем, просто смотрел, не в силах поверить в интенсивность тренировки, граничащую с безумием. Один раз он едва не свалился с дорожки, потому что был слишком зачарован тем, на что оказался способен почти сорокадвухлетний Марс.

В конце концов Декер просто отключил тредбан и смотрел.

Наконец закруглившись, Мелвин схватил свежее полотенце и вытерся.

— И часто ты это делаешь? — поинтересовался Декер.

— Каждый день. Последние двадцать лет.

— Впечатляет. Я едва инфаркт не схлопотал, просто глядя на тебя.

— Это меня поддерживало, — развел руками Марс. — Помогло не сойти с ума. Понимаешь?

— Это я могу понять, — кивнул Амос.

Усевшись на скамейку, Марс снизу вверх поглядел на Декера с настороженным выражением.

— Как по-твоему, что происходит на самом деле?

— Кто-то тебя ненавидел. А потом кто-то сжалился над тобой.

— Что? — удивился Марс.

— Тебя подставили, упрятали за решетку и едва не позволили казнить. Потом подкупили Монтгомери, и ложное признание вытащило тебя из тюрьмы.

— Думаешь, это та же публика?

— Прошло двадцать лет, но это определенно возможно.

— С чего бы им передумать? Убили моих родителей, отправили меня в тюрьму, а потом меня же и вытащили? В этом смысла ни на шиш.

— Согласен. Убийство на тебя повесили, потому что ты наиболее вероятный подозреваемый.

— Тогда почему убили моих родителей?

— Потому что они что-то знали, видели, слышали, сделали.

— Они были простыми людьми из захолустного крохотного городишки в Западном Техасе, Декер.

— Такими они были, когда ты их знал. Но до твоего появления, Мелвин, они могли вести совершенно иную жизнь. И, может статься, перебрались в Западный Техас, чтобы улизнуть от нее.

— Пожалуй, это логичнее, чем все остальное, — кивнул Марс. — Думаешь, они были замешаны в чем-то дурном?

— По всей вероятности. Людей, замешанных в чем-то хорошем, убивают нечасто.

— Трудно представить моих родителей в этом свете.

— А шрам на лице твоего отца?

— Ага, знаю. Думал об этом. Он так разозлился… Ни разу до того не видел моего старика таким.

— Может, он был таким, когда был помоложе.

— Думаешь, его кто-то порезал? Плохие парни, которые потом нашли и убили его?

— Необязательно.

— Тогда что?

— Это мог быть след скверной пластической хирургии.

Марс едва со скамейки не свалился.

— Эй, чего?

— Если твой отец был в бегах, он вполне мог пожелать изменить наружность. И пластическая хирургия позволяет сделать это. Но, быть может, у него не было денег или возможности пойти к законному хирургу. Вот он и предпочел кого-то из подпольных шарлатанов. Отсюда и шрам.

— А как же мама? У нее никаких шрамов не было.

— Может, он встретил ее уже после того, как ударился в бега. Может, она была непричастна к темной стороне его жизни.

— Ага, лады. Не могу представить маму преступницей. Она и вправду была славной женщиной. Ни разу не повысила на меня голос. Всегда была спокойна.

— Вопрос в том, как нам их отследить?

Марс стер пот, снова выступивший на