они зачем-то туда поднимаются – иногда ценою жизни. Они его покоряют, потому что он существует». И вообще: зачем проводятся эксперименты? Зачем люди открывают что-то новое и тратят на это свою жизнь? Ведь обо всем можно задать вопрос «зачем».

Много ли людей сейчас знает про то, что происходит в космической сфере? Вы знаете фамилии космонавтов? Конечно, у этого проекта есть и просветительская цель. Мы же практически ничего не знаем про космос – я лично прежде мало что знала. Кто летал в космос после Гагарина? Кто летает сейчас? Как это происходит? Все вокруг хотят стать юристами или пиарщиками. Но ведь так никогда не будет развития. Может быть, скоро вырастет поколение, которое захочет стать инженерами или космонавтами просто потому, что они видели, слышали, посмотрели фильм, вдохновились. Мы не знаем заранее, как проект отзовется в сердцах – это очень сложно просчитать. Должно пройти лет десять, прежде чем мы увидим плоды, но вдруг эти зернышки все-таки прорастут?

Парадокс: молодежь не верит, что мы были на МКС. Потому что в их жизни вообще не было космоса, кроме песни «Ты Венера, я Юпитер». Все слышали про Гагарина, но немногие знают, например, кто такой Королев. Благодаря этому фильму хотя бы начался информационный шум, и, может, найдутся учителя в школе, для которых этот проект станет поводом поговорить и о Гагарине, и о тех, кто сейчас летает в космос. И я очень надеюсь, что затраченные нами усилия еще принесут свои плоды.

Может быть, это звучит пафосно, но моя жизнь точно разделилась на период до полета в космос и после. Так же, как и на период до появления детей и после, до поступления в ГИТИС – и после.

Жизнь до и жизнь после – это не про «хуже» и «лучше» – это просто разные жизни. Это не значит, что я теперь должна рассказывать везде про космос и больше могу ничего не делать, не хотеть и не мечтать. Но ясно, что этот большой след будет со мной всегда, в моей голове, в моем сердце. Точно знаю, что после космоса я стала намного спокойнее. Пришло не успокоение, а спокойствие по отношению к тому, что раньше вызывало возмущение, недоумение, даже по поводу хейта в соцсетях, поднявшегося вокруг проекта. Конечно, меня это ранит, это больно, обидно, несправедливо, нечестно. Наверное, до космоса я бы, конечно, трубила во все трубы, что так нельзя, некрасиво, что это все неправда, а правда вот такая! А сейчас я думаю: «Ну да, вот так бывает. Обижает? Обижает. Доказать? Кому и что именно доказать?» Понимаешь, что любое твое доказательство может быть вырвано из контекста.

Я думала: почему я так долго приходила в себя после космоса? Даже не столько после космоса, а после тех мыслей, размышлений, впечатлений на каждом миллиметре той жизни, после той эмоциональной насыщенности. Мне встретилось так много новых людей, поведение которых я пыталась анализировать. Это люди из другой профессии, они меня восхищали, удивляли, возмущали. Как это можно не анализировать? Мне хотелось разбираться, мне было интересно… Наверное, я потеряла в этом процессе много энергии, но и приобрела тоже. Сейчас я уже могу рассуждать об этом. Очень долго я не могла ничего сформулировать, особенно в своих первых интервью, и не только потому, что мне тогда было еще и физически плохо, я еле ходила, – на тот момент я еще не осмыслила, что произошло, не могла подобрать слова.

Что изменилось? После полета как будто больше прощаешь. В конце концов, у каждого человека есть свое мнение. Я по своей природе спорщик, люблю доказывать. А тут мне не то чтобы доказывать не хочется. Но думаешь: а может, я и не права – но пусть я останусь при своем мнении, а человек – при своем, не обязательно устраивать из-за этого конфликт.

Семья для меня всегда была важна. Но когда ты чувствуешь, что можешь все потерять, то ценность и смысл семьи возрастает в разы! Там, в космосе, ты думаешь не про рейтинг популярности, а про очень простые вещи – про детей, близких, друзей. Думаешь о том, что есть смысл делать только то, от чего ты получаешь удовольствие. Не выгоду, а удовольствие. Хочется делать что-то для себя.

Я много лет жила в режиме белки в колесе – это классно и очень помогло мне продвинуться в профессии. Но сейчас я поняла, что не успеваю праздновать важные вехи в моей жизни, а от этого даже самые большие события становятся незначительными. Ведь в конечном счете мы только для этого и существуем – радоваться тому, к чему ты так долго шел. Ты имеешь право на выдох, имеешь право не делать то, что тебе не нравится. Важно ценить момент, в котором ты сейчас находишься, ловить кайф от той радости, которую получаешь.

После космоса у меня будто бы заново начался путь в профессии, словно снова нужно учиться быть актрисой. Самый страшный вопрос для актера: «Какие у тебя сейчас проекты?» Когда этих проектов нет, становится страшно, стыдно, начинаешь бояться этой пустоты. А сейчас я говорю: «У меня заслуженный творческий отдых». На меня смотрят странно, а я говорю это с удовольствием. Я так хорошо потратилась! Я столько из себя вытащила, столько пережила, столько любви, нервов, здоровья отдала этому проекту, что сейчас я – как пустой сосуд. Я могу залить в себя что-то новое, и из этого может выйти что-то интересное.

Мне не хочется тратиться на ерунду. Не хочется тратиться на людей, которые мне не интересны, не хочется делать вид, что они мне интересны. Хочется просто быть такой, какая я есть. И знать, что я точно не идеальная. Мне так хотелось, чтобы в ЦПК меня все полюбили. Но может быть, это не обязательно? Может, так и не бывает? А может, надо просто быть собой, а полюбят или нет – это неважно. Не надо распыляться на всех, надо быстрее находить своих людей.

В такие периоды наблюдаешь за своим окружением, смотришь, какие люди остаются с тобой, а какие – нет. Это нормально, так бывает.

И тем, кто меня услышит, хочется сказать: «Люди, сверху видно, что этот шарик – он такой беззащитный, он же без кожи. Он только покрыт иногда тонкой, иногда чуть более плотной воздушной дымкой. Этот шарик сверху кажется таким красивым, нежным, и не таким уж большим. Словно смотришь на младенца, который только что родился. Разве можно его обидеть? Издалека представляется,