Полосухин вздохнул, развел руками, сообщил мне с невеселой улыбкой:

— С транспортом, сами знаете, Игорь Иванович, какое у нас положение, тем более все бросили на операцию по задержанию грабителя. Но что-либо, та-скать, придумаем.

Я повернулся к Неверовскому:

— Вот что, Виталий Гаврилович. Поднимите отказной материал по факту пожара и принесите его в кабинет Козловского, я пока расположился там. И будьте готовы к выезду на место пожара во второй половине дня. Проведем дополнительный осмотр места происшествия. Вопросы есть?

— Есть, товарищ подполковник. Вы намерены отменить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела?

— Если в течение ближайших суток не будет опровергнута версия об умышленном поджоге, я передам материал прокурору для решения вопроса о возбуждении уголовного дела! — жестко сказал я. — Нельзя же свои предположения, товарищ капитан, брать в основу выводов и росчерком пера списывать дело в архив! Меня крайне удивляет ваша поспешность в принятии решения: съездили на место пожара, ничего не установили и через сутки отказали в возбуждении уголовного дела!..

— Так и другой работы хватает...

— Это не оправдание!

— Виноват, товарищ подполковник. Я сегодня же сам займусь дополнительной проверкой по этому факту.

— Заниматься теперь уже будем вдвоем со мной. К этому же делу с разрешения Петра Кузьмича подключим и старшего оперуполномоченного ОУР старшего лейтенанта Чижевского.

3

В приемной, когда я вышел из кабинета Полосухина, сидел участковый инспектор Соколовский. За последнее время он заметно погрузнел, голова стала совершенно белой, лицо испещрила сеть глубоких морщин.

— Игорь Иванович! Товарищ подполковник! — радостно улыбаясь, поднялся мне навстречу Соколовский. — А я вас жду! Здравия желаю!

— Здравствуй, Никита Тихонович! Здравствуй, дорогой! — Я обнял старого участкового, чувствуя, как сердце захлестнула теплая волна и глаза вдруг начали наполняться влагой.

— А мы с Анной Петровной еще вчера узнали о вашем приезде, дежурный по отделу сказал, когда я ему вечером докладывал обстановку на участке. Вот Анна Петровна и пристала ко мне: съезди да съезди, пригласи на сегодняшний вечер к нам Игоря Ивановича. А сама в три часа ночи вскочила и — на кухню, стряпней занялась. Любит она вас по-матерински... Вы уж не откажите, Игорь Иванович, выберите время. Кто знает, когда теперь еще раз завернете в наши края!..

— Спасибо, Никита Тихонович, за приглашение, за добрые слова. Обязательно сегодня приеду.

— Ну, вот и хорошо! Вот и добро! Анна Петровна будет так рада! — расчувствовался старик и тут же сообщил: — И Аполлинарий Данилович доволен будет...

— Прудников? — удивился я. — Откуда он взялся?

— Да он у нас уже неделю гостит, — довольный произведенным на меня эффектом, с тихим смешком ответил Соколовский. — Рыбачит, по грибы с Анной Петровной ходят. А что ему в одиночестве в городе делать?

— Обрадовал ты меня, Никита Тихонович, вдвойне, — опять обнял я широкие плечи участкового. — Собирался навестить Даниловича, а тут за один визит — две встречи! Кстати, ты и по работе мне нужен: Малыщино ведь на твоем участке...

— Это вы о пожаре на хуторе Трояна? — уточнил Соколовский.

— О нем, Никита Тихонович, о пожаре.

Участковый виновато опустил голову, покаянно сказал:

— Тут, во-первых, моя крупная недоработка, серьезное упущение мое, скажу прямо. И ведь говорил же этому Неверовскому: не спеши принимать решения, походи, погляди, с народом потолкуй, пообщайся с народом. Так нет же! Молодой, да из ранних... И мне из-за этого грабителя и Дармороса недосуг было вникнуть в дело о пожаре. Виноват, конечно, кругом виноват, в первую очередь, я... — И спохватился: — Вы уж извините, Игорь Иванович, спешу, машина ждет. Надо в одно место подъехать, есть сигнал о грабителе...

— Хорошо, Никита Тихонович, езжай. Вечером поговорим. Я тоже сейчас поеду в совхоз «Малыщино». До вечера!

Соколовский ушел, а я отправился к Козловскому. Он стоял у стола и складывал в папку бумаги.

— Куда собрался, Вадим?

— Нужно объехать посты, поговорить с людьми. К обеду вернусь. А вам несколько раз звонил Гурин, я сказал, что вы у начальника.

— Хорошо, я позвоню ему попозже. Скажи, Вадим, ты не пытался связать в одно целое исчезновение кассира совхоза «Малыщино» и грабеж в магазине?

Козловский, надевая плащ, резко повернулся ко мне, сказал неуверенно:

— Думал об этом, но не вижу связующего начала.

— А что за человек Дарморос?

— Да вроде особых грехов за ним не водилось. Правда, к рюмке был неравнодушен, но работал аккуратно. Думаю, просто-напросто он смылся с деньгами. Успел уйти, пока мы перекрыли выезды и выходы из города. Настораживает, конечно, почти одновременность совершения этих происшествий — исчезновение Дармороса и грабеж в магазине, но это, вероятно, простое совпадение...

— Хорошо, Вадим, езжай. Во второй половине дня встретимся.

Пришел Чижевский, доложил:

— Товарищ подполковник, старший лейтенант Чижевский прибыл в ваше распоряжение!

Я протянул ему руку, спросил:

— Знаешь, чем будем заниматься?

— Нет, не знаю, Игорь Иванович.

— Пожаром.

— Пожаром?! — Чижевский не скрывал своего разочарования. — А я думал, вы возглавите группу по раскрытию грабежа или по розыску Дармороса...

— На эти дела переключимся чуть позже. Но ты садись, Петя. Поговорим. Как тебе работается?

— Да вроде нормально.

— Высшую школу как закончил?

— С отличием.

— Молодец! Теперь у тебя вечная профессия.

— Почему вечная?

— Фрейда читал? Так вот он утверждает, что профессия юриста вечна, как мир, что она будет существовать, пока живет человеческое общество, а стало быть, и преступность. Видишь, куда загнул? А вот я уверен, что преступность, по крайней мере, в нашем социалистическом обществе, будет со временем ликвидирована и потому отпадет надобность в юристах. Но на наш с тобой век, Петя, еще хватит всякой нечисти. Потому бери ручку и бумагу, будем набрасывать план работы нашей с тобой малочисленной группы.

Через полчаса мы покончили с планом. Я задал Чижевскому вопрос:

— Как тебе работается с Козловским?

— Как? — замялся Чижевский. — Нормально вроде...

— Говори откровенно, Петя. Ты меня знаешь не первый год.

— Что вам сказать, Игорь Иванович? — пожал плечами Чижевский и открыто взглянул на меня, сказал: — Вадим иной раз бывает горяч, несдержан, тороплив, а иногда, наоборот, слишком много осторожничает, выжидает, какую линию примет начальство. А я так