— Хорошо. Продолжай в том же духе.

— Не-а, не буду, — отвечаю я. — Я уже несколько недель пытаюсь убедить его спать со мной в одной постели.

— Что? Ты с ума сошла?

Я скрещиваю руки на груди и пригвождаю Феликса взглядом.

— А ты никогда не думал, что, может быть, если все перестанут относиться к нему, как к дикому животному, ему станет лучше?

— Ангелина, ты видела, что там произошло? — Он указывает на экран ноутбука. — Знаешь, сколько времени у него ушло, чтобы одолеть трех вооруженных людей? Пятнадцать секунд! — рявкает он. — Думаю, мы с Романом ошиблись, возложив все это на тебя. Такая девушка как ты, которую оберегали от жестокости жизни, не может понять, на что способны некоторые люди.

Я склоняю голову набок и смотрю на него.

— Ты знаешь, как в картеле поступают со стукачами, Феликс? Или с ворами?

— Нет.

— Тогда давай я тебе расскажу, как меня оберегали. — Я откидываюсь в кресле и гляжу в окно на сад. — Недалеко от нашего дома росло большое дерево, прямо за клумбой, на которой я любила играть. Не знаю, что это за дерево, но у него были очень длинные и толстые ветви. Прочные. Когда кого-то ловили на передаче информации властям или другим картелям, его вешали на одной из нижних веток. Папа вешал людей — это был любимый способ наказания. Мне обычно советовали не ходить в ту часть сада, когда на дереве висели люди.

— Господи, черт возьми. — Феликс смотрит на меня округлившимися глазами. — Они вешали людей, когда рядом были дети? Что, если кто-то из них увидел тела?

— О, мы точно видели тела. Все присутствовали, когда кого-то вешали. Это было обязательным. Своего рода предупреждение. Моя бабушка не хотела, чтобы я туда ходила из-за запаха.

— Запаха?

— Да, иногда тела не снимали день или два. Вонь стояла такая сильная, что даже после того, как убирали трупы, запах оставался в моем носу несколько дней. — Я пожимаю плечами. — Потом ещё была охота. Это наказание для воров.

Так забавно смотреть на Феликса, как будто он видит меня впервые. Я уверена, что он знает, что это за охота, но все равно продолжаю.

— Люди моего отца связывали ворам руки за спиной и отправляли их босиком в лес. Обычно им давали фору в двадцать минут. Затем брали оружие и шли на охоту. Иногда, когда охотились на нескольких воров, охота длилась всю ночь. Я лежала в своей постели и слышала выстрелы, гадая, попали или нет. — Я кладу ладони на стол и подаюсь вперед. — Так что не надо делать выводы, с чем я могу или не могу справиться, Феликс.

Я встаю и иду к холодильнику, беру банку колы, затем ухожу в гостиную, чтобы дождаться Сергея.

— Когда Сергей придет, мы сделаем вид, что ничего не произошло, — говорю я мимоходом.

— Ангелина?

Я останавливаюсь и смотрю на Феликса через плечо.

— Да?

— Значит, ты остаешься?

— Ну конечно.

Глава 17

С моего тела сползает одеяло. Я хватаюсь за его край, чтобы удержать, и чуть приоткрываю один глаз. Снаружи все еще темно. Я снова дергаю одеяло, на этот раз сильнее, и оно выскальзывает из моих пальцев.

— Который час? — бормочу я и зарываюсь лицом в подушку.

— Половина пятого, — шепчет мне на ухо Сергей и целует меня в затылок. — Мне кое в чем нужна твоя помощь.

— В чем?

— В этом.

Я чувствую, как он прижимается ко мне всем телом, как упирается твердым членом мне в бедро, и улыбаюсь.

— Мы открываемся в семь. Если хочешь, чтобы тебя обслужили, придется подождать.

— Ах, какая жалость. — Он проводит губами по моей шее. — Тогда мне придется похозяйничать самому.

Я приподнимаю голову и открываю глаза, наблюдая за ним, пока он тянется к ящику тумбочки и достает нож для стейка из моего тайника.

— Так и знал, что твоя одержимость острыми кухонными приборами пригодится, — говорит он, прижимая холодный металл к моей спине, где футболка задралась. — Надеюсь, ты не слишком привязалась к этому топику, детка.

— Что ты делаешь?

— Помогаю себе, — объясняет он и, засунув нож под мой топик, разрезает ткань по всей длине от подола до шеи.

Я начинаю поворачиваться, но Сергей прижимает ладонь к спине, удерживая меня на месте. Другой рукой скользит под моим телом, а затем по моему животу и между ног.

— Сергей?

— Ш-ш-ш… Ты сказала, что сейчас недоступна, — произносит он рядом с моим ухом и накрывает ладонью мою киску. — Поэтому тебе не разрешается двигаться. Или говорить.

Мурашки бегут по телу от его слов, а затем вздрагиваю, когда чувствую холодный металл на своем бедре. Один быстрый рывок, и резинка моих трусиков разрезана. Он переводит нож на другое бедро и разрезает резинку с той стороны. Я тянусь вниз, чтобы снять испорченные трусики, но Сергей обхватывает мое запястье.

— Я сказал… не двигаться, детка. — Он отпускает мою руку и надавливает ладонью на поясницу, прижимая меня к кровати. — Ни на дюйм.

Он убирает руку между ног, проводит кончиками пальцев по бедру, затем по ягодице и между ног. Трусики, которые все еще зажаты между телом и кроватью, начинают сползать, а кружево дразнит лоно. С моих губ срывается слабый стон от неожиданных ощущений. Затем Сергей меняет направление движения и вытаскивает трусики полностью. Я сжимаю подушку, зарываюсь в нее лицом и стону.

— Ни звука, Ангелина, — шепчет Сергей и вводит в меня палец.

Я глушу стон подушкой, но, когда он добавляет второй палец, вскрикиваю.

— Я что-то слышал, детка? — Он гладит ладонью по спине, другой проникает пальцами глубже в вагину. — Кажется, да.

Спустя секунду чувствую, как он кусает мою ягодицу. Я громко стону в подушку от боли. Сергей продолжает вводить пальцы в мое жаждущее влагалище, и понимаю, что вот-вот кончу. Сергей сгибает пальцы во мне, и я взрываюсь оргазмом. Я кончаю на всю его руку. Дрожь все еще сотрясает мое тело, когда Сергей обхватывает меня за талию и тянет вверх, пока не оказываюсь на кровати на четвереньках.

— Раздвинь ноги, детка, — приказывает он и придвигается ко мне сзади. Руки на талии напрягаются. — Еще немного. Да, это идеально.

Он вынимает пальцы из меня и вводит медленно член, растягивая мои стеночки. Я стону. Нет в мире лучшего ощущения, чем первый медленный толчок, когда