Шрифт:
Закладка:
И выругался, оглядываясь.
Судя по искажениям, закрывающим спектры перехода, старый друг разместил здесь не менее десятка блокирующих амулетов. А так как Черныш их не видел, а весьма смутно ощущал, то иллюзии Алмаза до сих пор были не хуже его собственных.
Данзан Оюнович пробился полночи и со злостью плюнул, только когда в соседней комнате раздались шаги. Он дождется второго шанса. А пока поищет амулеты.
* * *
Король Бермонта и не подозревал, что его рассматривают в качестве одной из целей. Без десяти полночь он позвонил жене – и Полина ему ответила. Ответила, потому что сегодня он вколол последнюю иглу.
Наконец-то. Наконец-то жизнь Поли не зависит от того, убьют его в бою или нет. И он больше не подведет ее.
– Знаешь, как начинаешь ценить время, когда у тебя его мало? – сказала Пол с нежностью. – Я за шесть часов бодрствования научилась делать столько всего, что двенадцать мне теперь кажутся роскошью. А если учесть, что я выспалась, похоже, на всю жизнь… – и тут она явственно зевнула и засмеялась. – Вот доколят остальные иглы, будут работать и ночью. Скорее бы!
– Недолго осталось, Поля. Мой адъютант периодически связывается со Стрелковским. Его срок – двадцать восьмое апреля, – сказал Демьян.
– Знаю, – вновь зевнула Полина. – А Тайкахе не найти, да?
– Они с всеми шаманами совершают Большое камлание, Поля, – покачал головой Бермонт. – Это многодневный обряд. Чужому нельзя входить на священную землю.
– Даже тебе? – засмеялась она.
– Мне можно, – согласился Демьян, – но помимо прав, есть еще и уважение. У Тайкахе было больше всего игл, я подсчитывал, что кончатся они чуть раньше середины мая.
– Пусть так и будет, – очень сонно сказала Поля. – Пусть. И чтобы война уже кончилась. И чтобы ты был рядом.
– И чтобы боги тебя услышали, – тихо добавил Демьян, но с той стороны в трубке уже была тишина.
Ночь с 25 на 26 апреля, Александр Свидерский
Ситникова в эту ночь уложили в отдельных покоях, которые были предназначены для высоких гостей и располагались недалеко от часовни и смежной с ней медицинской палаты. Вход в часовню большую часть суток был свободным: немногочисленные посетители видели широкие – почти во всю стену – запертые двери, украшенные знаками Триединого и ведущие в соседнюю комнату, но о том, что находится в ней, знали только избранные.
На время чтения молитв для гармонизации темных эманаций отец Олег закрывал двери, ведущие в коридор, открывал двери часовни и проводил все нужные обряды. Провел и этим вечером: да, на храмовой земле срывов темных не наблюдалось никогда, но перед ментальным воздействием с нынешним стихийным хаосом стоило перестраховаться.
Когда Свидерский и Старов спустились в бункер в сопровождении майора Вершинина, в спальне, в которой разместили Матвея, их уже ждал отец Олег. Служитель отвечал за стабилизацию фона и мог помочь, если что-то пойдет неладно. На резном столике у расшитой золотом софы стояли несколько кувшинов с молоком. Горели витые ночники, оставляя углы покоев в темноте, а сам студент крепко спал на широченной королевской кровати, раскинув руки и повернувшись на живот.
– Я его слегка убаюкал, – поведал молодой священник, не понижая голос. – Молитва никак не повлияет на вашу работу: она используется для погружения в сон болеющих и не нарушает ментальные ритмы. Можно спокойно говорить, от шума он не проснется.
– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что вы там набаюкали, давно хотел понять, как работает… – Алмаз Григорьевич, шустро подобравшись к Ситникову, потянулся к его вискам. Но, увы, из-за ширины кровати добраться до цели можно было только улегшись рядом. Александр, в очередной раз поражаясь, как возраст не иссушил старому учителю страсть к познанию, закрыл дверь на ключ и услышал, как снаружи заступили на охрану гвардейцы, поставленные Вершининым.
– Нет, так не пойдет, – проворчал Алмаз, вставая и поведя ладонью по кругу. Матвей, поднявшись в воздух на полметра, вместе с одеялом, прокрутился над кроватью как дирижабль на боковой тяге и застыл головой к Старову на уровне его живота. Руки и ноги студента оставались раскинутыми, а лицо – повернутым вбок, будто он по-прежнему спал на подушке.
– Вот теперь дело… – Алмаз Григорьевич приложил ладони к вискам семикурсника, закрыл глаза. – Ментальный фон ровный, сильный. Сны снятся, но я их не вижу, даже обрывки, даже если… – он помолчал, – продавливаю как при ментальном взломе.
– Не усердствуйте, – напомнил Свидерский. – Вдвоем попробуем, мягко.
– Дожил, ты начал меня учить, – буркнул Старов ехидно. – Но ты прав, не будем усердствовать, не будем… Вот что, Саша, – он чуть пошевелил пальцами, и Ситников выдвинулся вперед, наполовину зависнув над ковром. – Поставь сюда кресла. Мало ли сколько нам придется работать, лучше делать это в комфорте. Отец Олег, постарайтесь быть невидимым, от вас требуется только молчание и контроль.
– Я пока помолюсь об успехе предприятия, – безмятежно отозвался священник, скромно опускаясь в уголочке на стул и начиная перебирать четки. Александр, поманив к себе кресла, бросил взгляд на него – и показалось, что у ног служителя зашевелились любопытные тени, послышалось шипение на грани слуха.
Он не стал прогонять сомнарисов – в конце концов, они тоже дети Жреца и могут поспособствовать контакту.
Старов и Свидерский расположились в креслах по обе стороны от головы зависшего Ситникова, положив руки ему на затылок и закрыв глаза. Сны ловил Алмаз, Александр укреплял и расширял его канал.
С обычным человеком они давно бы уже видели те картинки, что видит он, – но образы, приходящие из сознания студента, были слишком расплывчатыми: зеленые пятна, темные пятна, – и звуки гулкими, словно с другого конца самого глубокого в мире колодца, словно обрывки с сорвавшейся пластинки: женский голос, шум листвы, мужской. Сон сорвался, обернувшись обычным – Ситников довольно долго шел по какой-то деревне, в руке его болтался ранец. Снова сорвалась картинка – и снова пятна и дребезжащие отзвуки далекой жизни.
Маги давили так сильно, как могли, чтобы не причинить боль, укрепляли и расширяли канал сцепления, вливали резерв – и четкость плясала, контуры сна проявлялись, как мелькающая среди облаков луна, – но тут же исчезали.
– Хватит, – проговорил Александр, когда нужный сон в третий раз сменился обычным. – Не стоит тратить время и резерв, Алмаз Григорьевич, – он аккуратно отсоединился от канала и открыл глаза. – Очевидно, что без помощи темного нам не обойтись.
Старов напротив тоже приходил в себя – зрачки были в точку, как наверняка и у самого Алекса, лицо в поту.
– Если он поможет, это будет чудом, – проворчал он, потеребив бороду. Поднялся и направился к молоку. – Не выйдет – откроем Зеркало напрямую к императору Хань Ши, где бы он сейчас ни был, и уведем сюда. Если нас его защита не размажет на подходе.
