небольшой коллектив. Шестеро в таких же пижамах, что и у меня, и один капитан. Службу обладатель четырех звездочек явно нес вдали от горных троп и прочих экзотических мест — форма его была шита по фигуре, а на лице читалась печать легкого недовольства мелочевкой, которой приходится заниматься.

Впрочем, мне руководитель церемонии ничего не сказал, хотя я и пришел последним. Потому как сразу начал инструктаж. Все как обычно при встрече с большими начальниками — отвечать на вопросы, самому инициативу не проявлять, личных просьб не передавать. Я в ЦКБ такого наслушался в достатке, даже подписался кровью под несколькими. Этот хоть недолго нудил. Рассортировал всех по росту, чтобы шеренга не походила на след от мочеиспускания вола, на секунду оставил нас одних, зайдя в кабинет, и после возвращения скомандовал заход.

Главного врача я видел впервые. Оно и понятно — человек занимается административной работой, а тащить на себе такую махину как военный госпиталь — врагу не пожелаешь. Слышал только, что туркмен, и зовут его Мурад Ахмедович Мамедов. Но как бы его ни звали, я даже сморгнул, пытаясь развидеть. Мои родственники долго жили в Туркмении, и внешность главного тамошнего писателя, а заодно и пожизненного отца всех туркмен мира была мне хороша известна. Так вот, Мамедов был один в один похож на него, только с поправкой на молодость и меньший объем щек. Бывают в жизни совпадения.

Впрочем, главным тут был не врач, а генерал, конечно. Простой вроде внешности, но, блин, суров! Такой слуга царю, отец солдатам, без лишних антимоний способный ради выполнения задачи положить сколько надо солдат в землю. А ведь приходилось, если командует таким количеством народу и в таком серьезном месте. Он встал, едва мы зашли в кабинет, и молча ждал, пока мы замрем куцей шеренгой напротив стола главврача.

Капитан выудил откуда-то папочку казенного красного цвета, открыл, и начал читать. Формулировки были примитивные, но за каждой стояли чьи-то жизни и чье-то здоровье. Потому что в нашей команде не все явились в полном комплекте — у двоих отсутствовали верхние конечности, обе левые, только у одного по середину предплечья, у второго почти по плечевой сустав. По крайней мере, подогнутый пополам и застегнутый английской булавкой рукав заполняло ничтожное количество плоти.

Награды тоже подавал капитан, коробочки были разложены на краю стола. Он зачитывал фамилию, имя и отчество, звание, вызываемый делал шаг вперед, и мы слушали краткое содержание мужества и героизма, ну, и чем наградить. После чего Гуськов пожимал награжденному руку, прикалывал орден или медаль, тот произносил «Служу Советскому Союзу!», и всё повторялось. Я слушал все эти «подавил пулеметный расчет» и «вывел подразделение из-под огня превосходящих сил», и что-то настроение у меня совсем не праздничным становилось. Вот этому Жучкину медаль «За отвагу» руку не вернет. Гордость, конечно, берет, что пацан этот девятнадцатилетний, истекая кровью, мочил духов из пулемета, прикрывая отход своих товарищей, но на хрена, а?

Вызывали по алфавиту, и я оказался предпоследним. Признаться, был очень удивлен, когда моя формулировка прозвучала «за выполнение операции». Странно, но я ожидал Красную Звезду за засаду и ПЗРК, а тут нежданчик — «За боевые заслуги» за гранату. Вот жук Горгадзе, и слова не сказал ведь! Быстро, однако, и месяца не прошло с того дня. Наверное, медали местной властью дают, минуя Москву. Я почему-то подумал, что сравнялся с особистом Карамышевым. Глупая мысль, конечно. Неужели я ему завидую? Или хочу что-то доказать? Да быть этого не может!

* * *

После седьмого — старшего лейтенанта Юрасова, получившего Красную Звезду, генерал обратился с речью, крайне короткой и эмоциональной. Она состояла из двух слов: «Спасибо вам!». Мы чуть вразнобой гаркнули «Служу Советскому Союзу» и направились было на выход, но тут Гуськов сказал:

— Лейтенант Панов, задержитесь, пожалуйста.

Я слегка офигел. Мало того, что генералу надо что-то от меня лично, так он еще и «пожалуйста» говорит. Наверное, о таком можно легенды рассказывать потом.

Все вышли, а я пытался придумать, что начальнику надо со мной почти наедине решать. Нет бы как профессиональный пофигист спокойно дожидаться того, что не в силах изменить, только нервы себе мотаю. Так и не научусь, наверное.

Когда гипотезы достигли уровня «он мой дальний родственник, о котором мне никто не сказал», мы наконец остались втроем. Мамедов, за все время обронивший от силы пару фраз, вместе со мной отыгрывал немую сцену. Гуськов подошел, внимательно посмотрел на меня, и сказал:

— За Руслана Арашева спасибо. Такого офицера спас! Слов нет! Молодец!

— Да я что… — почему-то смутился я. — Там любой бы…

— Любого там не было, а ты случился.

— Разрешите вопрос, товарищ генерал.

— Николай Никитович, и давай без этих танцев вприсядку.

— Как там товарищ майор? Сами понимаете, мне узнать неоткуда.

— В Ташкенте лечится. Обещают месяца через четыре в строй вернуть. Пришлось, правда, кое-кому там хвоста накрутить, но ногу спасли. Просил найти тебя, благодарность передать. Вот, выполнил просьбу товарища. Мурад Ахмедович, а что ты как неродной? — он повернул голову к главврачу. — По сто грамм не выпьем ради такого дела?

— Так готово уже, — Мамедов гостеприимно показал на дверь, ведущую, скорее всего, в комнату отдыха. — Милости прошу, дорогие гости!

Стол от яств не ломился, но по местным меркам был вполне на уровне, даже для генерала. В тарелках была разложена вполне достойная закусь — зеленушка всякая, балычок, колбаса сырокопченая, сыр порезан. Красота, короче. А что, достойно встретить гостей любого ранга — обязательное умение руководителя. У главного врача, похоже, такой навык имеется.

Из холодильника была извлечена бутылка «Столичной», да не простой, а пузатой, с ручкой, которая, кажется, только на экспорт шла. Емкость ее вроде литра два, что ли. Хотя нет, без одного стакана, вон мелким шрифтом на этикетке 1,75. Не полная, правда, но если по сто грамм каждому, то захода на четыре точно хватит. Следом вынырнул мой любимый «Юбилейный» коньячок, а потом… Ёксель-моксель! «Тонус»! Я же предупреждал…

— А это что за бодяга? — спросил Гуськов, поднимая бутылку со стимулятором.

— В караване захватили. Бодрит необычайно, — ответил главный врач. — Говорят, вкусная штука.

— Ну, значит, попробуем, — одобрительно кивнул генерал и начал скручивать пробку.

— Николай Никитович, нельзя этого Тонуса много пить! Он вообще не про алкоголь. Да еще и с водкой мешать…

— А тут написано, что 30%! — Гуськов потряс бутылочкой.