Шрифт:
Закладка:
Иногда Рудольф бросал Кристалл, искренне считая его безделицей, и выпадал из поля чувствований Хагора. Но всегда о нём вспоминал и носил его опять. Нарушив земную природу человека, внедрившись в его целостность, как некий паразит, как похотливый червь, Хагор стал причиной расщепления его целостности. Отверзлись трещины в глубокие и древние структуры земного существа, и та прошлая прапамять, что была замурована в этих глубинах, вышла на поверхность и внесла разрушения уже и в самого Хагора. Хагор начал стремительно разрушаться физически. Он стал испытывать муку от того, чем стал неожиданно тешиться человек, тот, кто ещё недавно был земным и высоко устремлённым небожителем для Паралеи. И если землянин просто и естественно вошёл в свою глубинную архаичную и отринутую земным сообществом фазу, то для Хагора это стало поистине сотрясением всего его бывшего ангельского естества. Рудольф уже не видел никакого падения в себе, а Хагора стали настигать припадки, подобные эпилептическим, он их предчувствовал и прятался в тех же пещерах, где елозил с пеной у рта по каменным полам, стирая об их шершавость свою жалкую уже растительность на убогой голове. Приходя в себя, он вытряхивал песок из волос и плакал без мольбы и надежды, молиться было некому и надеяться не на что. Плата за подлое деяние, за нарушение законов своей природы пришла немедленно. И побои, получаемые Гелией, отдавались на его внутреннем существе ещё сильнее, чем испытывала это его несчастная не родная дочь.
Он умолял Гелию выкрасть Кристалл, утаивая причину, но Гелия, попавшись на воровстве кольца, больше того не делала. Рудольф посчитал, что она сделала это почти бессознательно, из любви и тяги к побрякушкам.
Космический разрыв, существовавший вначале между Гелией и Рудольфом, разность их миров соединила любовь, ставшая между пространственным мостом. И когда мост обрушился, они вместе свалились в пропасть непонимания, отчуждения и ненависти. И всё равно не могли развязаться друг от друга, запутывая ещё больше узлы ненужной им обоим привязанности. Плохо было всем. И Гелии, и Рудольфу, и ещё хуже Хагору. Но особенно их маленькой и отринутой дочке. Будучи земным прагматиком, Рудольф не понимал того, что источник его поломанной личной жизни Кристалл, который он уже не желал отделять от себя, от своей руки, делая это редко и всегда ощущая его отсутствие, как некую сосущую пустоту в себе. Кристалл врос в него и стал его частью. Хотя это и не происходило зримо. Понимая уже отторжение себя Гелией, он заменял её временами теми, кого ждала участь его персонального над ними животного торжества с последующим неизбежным отбрасыванием. От раздирающей дисгармонии, переходящей в ненависть к той, кого он покупал, и которая некогда боготворила его, он отторг и своего ребёнка. В его душе зияла незримая каверна, чёрная, как и Кристалл Хагора, но там, внутри ничто не играло многоцветными гранями. Там была сосущая пустота, которую нечем было заполнить.
На Земле, в их ГРОЗ, знали обо всех его художествах, или почти обо всех, но его продолжали использовать, ценя многолетний опыт не самой лёгкой работы. Ведь он нёс на себе и тяжкую функцию их внутреннего карателя, он без раздумий подавлял не только внешних врагов, но и внутренних, тех, кто смел бунтовать вдали от Земли.
Как и чем было лечить несуществующую физически, но ощущаемую каверну-пустоту? Он не знал, не понимал её природы и считал виновной только Гелию. Живя с этим Кристаллом, не веря в его воздействие, Рудольф вполне мог бы без него жить как диковинной, но не особенно и нужной безделушки, и часто бросал его, иногда и забывая. Но Хагор не мог жить без своих Кристаллов. В нём не было ни местной, ни земной природы, и его здешнюю физическую оболочку, благодаря которой он существовал, поддерживали эти Кристаллы, давая ему нужное стабилизирующее поле. И получилось, что не Рудольф, а сам Хагор стал пленником, а получить свой Кристалл обратно он не смог. Находясь же в руках сильного и опасного человека, Кристалл периодически сотрясал оболочку Хагора мощными и разрушительными выбросами. Месть обернула своё остриё против мстителя. Но и страдая, Хагор не уставал ненавидеть Рудольфа. Хотя и жалел уже Гелию.
Арсений — возможная, но не состоявшаяся альтернатива моему выбору
— Его чувства к тебе низменны, — сказал мне Тон-Ат. Я была раздавлена его жутким повествованием, не умела ему поверить, — и поверхностны. Они ещё не дали глубоких прорастаний в нём. Только время может дать рост чувству, или не дать его. Но если уничтожит, то, что и жалеть? А так не мечтай. Если же хочешь не любви, а краткосрочных соитий, то беги, я не держу. И всегда приду к тебе, когда ты будешь валяться, как сломанная кукла. Он ведь не скрывает, он хочет играть. Но любви ты уже не найдёшь.
— Никогда?
— Тебе предначертан тот, кто придёт со звёзд. Но я никогда не думал, что им будет Рудольф. Или правильнее, не желал думать о нём, как о твоём Избраннике? — спросил Тон-Ат вовсе не у меня, а у себя, поскольку сам же и ответил, — если твоё сердце сразу выбрало его, значит он.
— Разве их там много? Кто мог быть ещё?
— Любой из них. Там есть один — любитель поисков скрытой в толщах пород древней тайны. Мечтатель, одинокий и печальный. В чём-то настолько и похожий на твоего отца, что у меня возникало потрясение всех представлений о Вселенной, что люди из разных миров бывают столь и похожи своей глубинной структурой. Я видел его в горах, я мог бы уничтожить его, но не тронул, поскольку сам он никогда и никого не убивал. Он подошёл бы тебе идеально. Но раз вышло так, как оно и вышло, ты уже никогда не полюбишь того, о ком я и упомянул. Хотя и незачем было…
