же и оказывался виноват? Или покалечен? Кроме того, это ведь все то же: «изменись сам». Моей, например, для того, чтобы начать стульями кидаться, надо было бы измениться внутренне. И тогда смысл?

Ну, уйти – понятный совет. Не знаю, правы ли мы были, что не ушли сразу. Мы предлагали ребенку все время. Дочка не хотела бросать друга. А может, боялась, что в статусе новенькой снова огребет. Может, надо было настоять. Не знаю.

Я предлагаю все же исходить из того, что и ребенок, и семья имеют право сохранить в этой ситуации свою систему ценностей.

И, кстати, именно поэтому рассматриваю вариант ухода как крайний. Потому что непонятно, почему уходить должен тот, кто никого не трогал и ничего плохого не делал. Конечно, кроме случаев, когда ребенку явно невмоготу, и он просит уйти. Или просто опасно. Тут уже не до принципов.

* * *

Многие спрашивают: почему это возникает? Потому что такова потребность возраста. Детям надо быть в стае, надо осознавать себя через противопоставление другим, надо полностью ощущать принадлежность. Это как раз возраст предподростковый, но сейчас все раньше становится, сдвигается в восьми, девяти годам. Им жизненно нужно чувство групповой сплоченности. Всем, кроме особо ярких индивидуалистов. Если есть какие-то позитивные основания, чтобы эту сплоченность чувствовать, все хорошо, травля не нужна. Если дети чем-то заняты, общая цель у них, общие интересы. В современной школе этого нет совсем. Все атомизировано: пришли – отучились – разошлись.

А оно надо.

И рано или поздно случается открытие: можно сплотиться ПРОТИВ кого-то. Тогда наступает счастье. Многие в комментах отмечали особое упоение, удаль, веселье, эйфорию, которые охватывают участников травли. Потому что они – вместе. И они – хорошие. Не так важно, что в это вкладывается – высокие или красивые, или умные, или модные, или, наоборот, бравые двоечники. Важно, что с ними все ОК, потому что еще уверенности в себе нет, собственной сформированной самооценки нет, а быть ОК очень хочется. И тут такая возможность. Чем больше ребенок неуверен в себе, чем больше зависит от оценки окружающих, тем более вероятно, что он будет активно участвовать в травле. То есть, на самом деле они так панически боятся, что кто-то догадается об их уязвимости, что из кожи вон лезут, заранее перенаправляя огонь на кого-то.

Само выражение «козел отпущения» пошло от древнего обычая раз в год навешивать на бедное животное все свои грехи и зафигачивать его в пустыню, на съедение демону. Подобные механизмы существовали и существуют во всех культурах. Старо как мир.

Часто объясняют травлю с позиций этологии, мол, есть альфа-особи, есть омега-особи и т. д. Все это, конечно, есть. Но люди все же посложней обезьян будут, и к этому все не сводится. Как минимум, эта теория не объясняет, почему есть группы без травли. Да, со своими звездами, середнячками и «особыми», но при этом без насилия. Поэтому меня этот подход не устраивает. Можно объявить, что это, мол, у них такое распределение, и просто он омега, и все. Всем расслабиться.

Между тем вопрос, на мой взгляд, именно в этом. Почему некоторые детские коллективы оказываются беззащитны перед групповой иерархией, вшитой от природы, а другие-то нет. Живут по-человечески. Мое убеждение, что до подросткового возраста это полностью зависит от взрослых. Если есть авторитетный взрослый, который насилия не приемлет, его не будет.

А мы что имеем? Учителя сплошь и рядом вообще считают атмосферу в классе не своим делом. Или хотели бы что-то сделать, да не могут. Этому, кстати, учат где-нибудь? В программе педвузов хоть говорят о таком феномене, как травля? Есть и такие, что сами провоцируют, им это кажется очень удобным способом управлять детским коллективом. Иногда невольно провоцируют. Например, любимый учителями физкультуры способ скоротать урок – эстафета. Всем весело, учителю легко. Плохо неспортивным детям, которым достается за то, что «подвели команду». Если учитель никак это не отслеживает и не работает с этим, а наоборот, подогревает азарт, травля почти неизбежна.

Ну, а дальше вступает в силу действие системных законов. После того, как группа назначила «козла отпущения» и сложилась как дисфункциональная, то есть замешанная на насилии, она такой и останется без сильных причин измениться. Распробовав вкус насилия, детский коллектив остановиться сам не может. Если дети оказываются предоставлены сами себе – дело может далеко зайти. «Повелитель мух» или «Чучело» – там все подробно описано.

Плюс общий, фоновый высокий уровень разлитой агрессии. Когда перекрыты каналы для направления агрессии по адресу, к источнику унижения и попрания прав – в нашем случае наверх, к властям, – агрессия расползается вширь, лезет во все дыры, проникает в щели. Она в воздухе разлита, а уж форма найдется.

* * *

У нас все получше, ТТТ. Видимо, дети впечатлились тем, насколько все оказалось серьезно. Зачинщики притихли, остальные прям приветливы. Как резюмировала дочка, проведя в школе два дня, «так жить можно». Я говорила с директором и учительницей, но они вряд ли что-то успели уже сделать. Думаю, сам настрой важен.

Так вот, чтобы завершить тему. Для начала – о том, что, как мне кажется, заводит в тупик взрослых, которые пытаются справиться с травлей в детской группе. О типичных ошибках, неверных убеждениях и стратегиях, которые часто приводят к тому, что ситуация травли консервируется или даже усугубляется.

1. Ждать, что само пройдет.

Само не проходит. У детей до подросткового возраста – точно, позже есть небольшой шанс. Если в группе найдутся достаточно авторитетные дети (не обязательно лидеры), которые вдруг увидят эту ситуацию иначе и решатся заявить о своем видении. Возможно, не полностью прекратить, но сильно уменьшить травлю это может. Я такое несколько раз наблюдала, и сама когда-то участвовала. В нашем классе сильно травили мальчика из не очень благополучной семьи, очень жестоко, он считался «вонючим» (был энурез, как я теперь понимаю). Били, обзывали, отнимали портфель, в общем, по полной программе. Жалко его было всегда, но это воспринималось как данность, неизбежность – ведь «он такой». Учителя тоже в основном пытались давить на жалость, что дела не улучшало. А потом, классе в шестом, вдруг накрыло осознание, что так нельзя. Что просто нельзя и все, независимо от того, какой он. Ощущение холода между лопаток от 30 взглядов, когда я иду через весь класс и сажусь рядом с ним (на это место НИКТО и НИКОГДА добровольно не садился), я не забуду всю жизнь. И шепот «С вонючкой села! Сама провоняет!». В общем, это было почти социальное самоубийство