«старт-ап»). На ней все только-только почувствовали себя группой, с единой целью, наслаждаются чувством принадлежности, очень боятся кого-то обидеть и разочаровать, «держат лицо» и вообще зайки. Все милы, приветливы, уступчивы, готовы задвинуть свое «я» куда подальше, проглотить противоречия и закрыть глаза на недостатки других. Все кидают мусор в урны, дарят цветы друг другу и говорят «Спасибо!» всем и за все. Все испытывают подъем, эндорфины-дофамины, потому что существа мы стайные и в группе своих нам кайфно, так уж нас природа сотворила. Это не значит, что чувства – не подлинные, они самые настоящие, искренние. Просто они, так сказать, даются авансом, поскольку на этой стадии еще совсем не ясно, выйдет ли из этой общей деятельности толк и будет ли данная группа функциональна, или развалится ко всем чертям, раня осколками участников. Отчего, кстати, к эйфории и радостному изумлению – ну, надо же, мы вместе – примешивается отчетливая тревога, а отдельные особо чувствительные участники ее ловят как антенны и порой начинают истерить а-ля Кассандра, что дело добром не кончится и будет море крови. А кто-то просто сидит в уголке и молчит, от греха подальше, – такие тоже в каждой группе есть.

Судя по рассказам о 10 декабря, все признаки первой стадии имели место, и это хорошо. Потому что чем больше ресурса получит группа в этот момент, тем больше ее шансы справиться с остальными.

А дальше наступает стадия вторая – стадия конфликтов и конкуренции. Потому что сколько могут люди свое «я» зажимать? Недолго. Почва для конфликтов обычно есть. В семье это грязная посуда и деньги, в фирме – распределение обязанностей и тоже деньги, в группе – конкуренция за внимание тренера и роль лидера, в политике – и так понятно. И тут начинается. Тестостерон зависает в воздухе так, что хоть топор вешай. Амбиции и позиции с грохотом сшибаются и разлетаются в стороны, чтобы опять рвануть на таран.

В ход идут все и всякие приемы, в зависимости от личных предпочтений участников: и прямые оскорбления (если автор – пацан и знает слово «гандон»), и обесценивание (если автор – интеллигент и знает слово «лемминги»), и холодный опускающий анализ (если автор – политолог и знает слова «альтернатива» и «оппозиция»), и высокий слог (если автор – поэт и знает слово «говно»), и тонкая ирония (если автор – журналист и знает слова «пуй» и «разосрались»), и детская обида (если автор нежен душой и знает слова «все дураки»). Все орут, машут руками и кидаются: в семье – посудой, в фирме – степлерами, в группе – интерпретациями, а в политике – мрачными предсказаниями про «у таких, как вы, и с такими, как вы, ничего никогда, потому что». Происходит выяснение, кто чей современник, кто с кем нерукопожатен, и где чья роль в искусстве. Бурное, в общем, времечко.

Ужас? Да как посмотреть. В процессе оно, конечно, неприятно. Однако есть эмпирический факт: без этой стадии каши не сваришь. Группу, в смысле. Если по тем или иным причинам вторая стадия не развернулась, результативность сильно пострадает. Все будет на вид тип-топ, но настоящей работой это не назовешь. Что в семье, что в фирме, что на тренинге.

С другой стороны, на этой стадии все вполне может и вовсе развалиться. Например, от группы останется половина, брак распадется, фирма развалится. Больше половины российских фирм, кстати, не переживает второй стадии.

Что же за задачи решаются на второй стадии, почему без нее плохо?

Главный вопрос: мы уже знаем, что можем быть вместе, и нам это нравится. Но сможем ли мы остаться вместе, если предъявим себя, какие мы есть? Глупые, нелепые, злые, ничего не понимающие, мало что умеющие, некрасивые во многих проявлениях, виноватые в том и в этом – в общем: настоящие. Сможем? Или нас оттолкнут, отвергнут, унизят? И не надо ли поскорее самим отвергнуть, чтобы остаться неуязвимым?

И еще вопрос: по-чьему будет? По-твоему или по-моему? И если у нас это по-разному, то, опять же, сможем ли мы быть вместе, и как? Получится договориться на равных? Или ты захочешь командовать? И не лучше ли тогда поскорее мне самому начать командовать, чтобы не упустить инициативу?

И еще: а сможем ли мы остаться вместе, когда придется трудно? Когда хорошо и легко – мы можем, это уже мы знаем. А вот если будет плохо, страшно, обидно, если мы окажемся в лузерах, и одни против всего мира – сможем? Или ты меня бросишь, предашь, начнешь травить вместе со всеми? И не лучше ли мне тогда первому тебя кинуть, чтобы самому уцелеть?

Сами понимаете, без ответов на эти важнейшие вопросы толковой группы не будет. И найти их без конфликтов и ругани нереально. Тут важно, как ругаться, чтобы двигаться вперед, а не завязнуть в разборках. И важен, конечно, бэкграунд участников. Чем лучше у них с доверием и открытостью, с гибкостью и уверенностью в себе, тем им будет легче. Чем больше они травмированы в прошлом, чем больше их кидали, опускали, отвергали, тем больше вероятность, что они безопасность поставят выше сотрудничества и общей цели. В этом смысле у нас, сами понимаете, анамнез отягощенный по самое некуда. Но, с другой стороны, и на все грабли уже наступлено, в том числе и на «бис», так что шанс есть.

На тренинге проще – там группе помогает пройти через бурные пороги ведущий. Его этому учат, у него на это есть приемы-подходы. Чтоб конкурировали, но двигались. В процессах, где задействованы огромные, многотысячные группы, роль ведущего приходится брать на себя лидерам, авторитетам. Если они понимают или чувствуют суть происходящего, они хорошо справляются. Вот Акунин, например, хорошо справляется, недаром все твердит про открытость, про то, что все должны быть услышаны, про то, что можно думать (идеологически) разное, а делать общее. Годный тренер, чувствует процесс.

Если же тренер конфликты гасит, не проясняет, боится конфронтации, или сам берет одну из сторон и кидается в сечу, дело плохо. Или если демонстрирует всей группе или отдельным ее частям неуважение, пренебрежение, сам задает пример обесценивания и отвержения. Если с презрением клеймить кого-то «недоговороспособным», это, к сожалению, договороспособности никому не добавит. А плохих энергий в процесс подольет. Если уж судьба свела людей в группу по тому или иному признаку, в ней каждый важен и нужен, и каждый должен быть уважаем, как член этой группы здесь и сейчас, даже если вне группы эти люди ни за что друг с другом бы не дружили и